ОН. А что так торжественно, как на гражданской панихиде? Или мы прощаемся? Я против. Ты заметила? — мы с тобой за три дня ни разу не поссорились! Это наш личный рекорд. (Протягивает бокал и напевает.) «Дети разных народов, мы мечтою о мире живем»… Давай — за мир во всем мире и в каждой квартире!
Чокаются, выпивают.
ОНА. Кстати, ты так и не показал последние фотографии моей тезки.
Костя достает из сумки пакет с фотографиями, протягивает Вере. Пока она смотрит снимки, говорит:
ОН. Когда Верочке было года четыре, остался я с ней в воскресенье один на один, что бывало крайне редко. Стал сказку читать. Дочитали одну книжку, беру другую, а Верочка мне с таким сомнением: «А ты и другую читать умеешь?»…
ОНА (рассматривает снимки, улыбается). Хорошенькая. Ты будешь смеяться, но мне кажется, что она похожа на меня.
ОН. И не сомневайся. Хочу их с Ниной сейчас в Швейцарию отправить. Отдохнут, а потом, может, Верочку там в частную школу отдадим.
ОНА. А Нина? С ней останется?
ОН. Наверное.
ОНА. А ты? Останешься в Одессе один?
ОН. Буду к ним летать. Мне нужно дописать роман «Как продавалась сталь». А потом можно и в Альпы переселиться, «где горный воздух и сплошные французы».
ОНА. И чем же закончится твой роман?
ОН. Мы сейчас практически все движимое и недвижимое вложили в одну операцию с ценными бумагами. Если получится — буду писать второй том: «Как продавалась нефть». А Верочка будет расти в семье бедного нефтеторговца.
Пока он говорит, Вера подходит к зеркалу и примеряет шляпку.
ОНА. Как тебе?
ОН. К пеньюару очень пойдет.
ОНА. Да ну тебя…
Костя разливает шампанское, подает бокал Вере.
ОНА. Несмотря на то, что ты такой противный, хочу выпить за тебя. Поблагодарить за сына. Ты его спас. Спасибо тебе.
ОН. Дорогая, это тебе спасибо за сына. Он быстро все схватывает. Из формулы «Товар-Деньги-Товар-Деньги-штрих» иногда убирает товар, что дает поразительный эффект. Так что, неизвестно, кто кому большее одолжение сделал — я тебе, или мне… следователь Паршивцев. Давай за детей, внуков и родителей.
ОНА. Не хочу списком. Давай за детей отдельно. (Выпивают.) А как у твоей Иры дела?
ОН. Внуку уже два года. Но что-то у них там не ладится. По-моему, они хотят вернуться.
ОНА. Как — вернуться?
ОН. Совсем. «Гуд бай, Америка!»
ОНА. Нет, такого не бывает! Из Штатов — к нам?! Зачем же тогда ехали?
ОН. «Все побежали — и я побежал»… В то время Штаты казались раем! Не то, что она, — взрослые люди не понимали, кому нужно ехать, а кому там делать нечего.
ОНА. Жаль. А мне в свое время в Америке понравилось.
ОН. Не надо путать туризм с эмиграцией.
ОНА. Я же не с тургруппой была, а работала.
ОН. Женой у мужа.
ОНА (после паузы). Сколько дней мы уже не ссорились?
ОН. А тебя скандал только освежает. (примирительно). Все равно. Ира посмотрела. Не понравилось — так не понравилось. «Хау а ю тудей?», «Веа а ю фром?», «Смайл шире»… Устрою к себе на фирму. Мне как раз нужен программист.
ОНА (наливает себе шампанское и поднимает бокал). За твою компанию и за наших детей в ней.
Налюбовавшись, Вера пытается снять ожерелье. Костя подходит и пытается ей помочь. От неловкого движения нитка разрывается, и жемчужины падают на пол. Вера вскрикивает.
ОН. Ничего страшного! Время разбрасывать и время собирать жемчуг…
Они продолжают прерванный разговор, собирая жемчуг, и принимают при этом самые неожиданные позы…
ОНА (стоя, Костя в этот момент на коленях, достает жемчужины из-под стола). Костя, я что хотела предложить… У мужа сейчас дела пошли в гору. Он может для тебя… ну, в смысле, для фирмы, где работает Олег, устроить несколько выгодных контрактов. Давай я его попрошу…
ОН (поднимается. После некоторой паузы, задумчиво). Помню, как бабушка вареники в миске перетряхивала. Так и с номенклатурой: тряхнули — и он на дне, еще разок — и он наверху. Главное — из миски не вылететь… Хотя твой в варениках с комсомола, такие не вылетают.