Белобородый старик, с орлиным носом, с царственно-надменным, сухим лицом, с накрученной вокруг головы марлей вместо чалмы, толчет перец медным пестиком в медной позеленевшей ступке.
В стеклянные банки у старика насыпан перец горошинами, в бумажные пакетики — перец молотый, в мешочки — черные зерна барбариса. На сучках тутовника висят пылающие связки красного перца.
Вика присаживается возле старика. Сарафанчик ее расстилается по горячей земле. Лосев опускается рядом. Вика случайно трогает его локтем.
— Да кто же вы?! — спрашивает он.
Вика видит странное лицо. Нет, само лицо обычное: молодое, худощавое и даже привлекательное. Но ее испугали пронзительно пристальные, откровенно восхищенные глаза.
— Кто вы? — снова спрашивает он тревожно и настойчиво.
И Вике кажется, что он сейчас схватит ее за руки и не отпустит, как бы она ни рвалась.
Вика вспыхивает, вскакивает и бросается в толпу. На миг она оглядывается: незнакомец стоит, глядя ей вслед. Но сейчас она не может разглядеть выражение лица. Она только запоминает синий берет, клетчатую, с короткими рукавами рубашку, не заправленную в брюки, и сверкающую «молнию» вдоль всей штанины узких брюк из темно-зеленого вельвета.
Лосев пробирается в толпе, смотрит во все стороны — Вика исчезла.
Он оказывается там, где торгуют перепелками. Кроткие птички покорно сидят в шершавых ладонях. Любители рассматривают их, тянут за клювики, за лапки, разворачивают веером крылья.
И здесь Вики нет.
Лосев останавливается на берегу арыка, в котором узбеки, присев на корточки, полощут пучки петрушки и моркови.
Проходит девочка в платье из маргеланского шелка. На нем продолговатые оранжевые и черные пятна. Виднеются такие же шаровары до пят. Из-под вышитой тюбетейки змеятся по спине двенадцать черных косичек. Они закрывают плечи, как черная шаль. На голове девочки лежит плоская круглая корзина, накрытая белой тряпкой. Вкусно пахнет теплыми лепешками, посыпанными тмином.
Перед стариком с белой повязкой на лбу — от солнца — стоит на земле эмалированный таз, полный вареного гороха. Горох посыпан докрасна перцем и усеян кольцами лука.
Толстый мальчик в халатике свесил ноги в арык. Он проткнул гвоздиком гранат и сжимает его изо всех сил. В пиалу на коленях брызгает кровавая струйка.
Лосев зажмуривает глаза. Перед ним ярко, ярче невозможно, возникает незнакомая девушка: она подняла гроздь, запрокинула голову, откусила виноградину. Он даже ощущает сладкую липкость губ, обрызганных соком…
Вокруг водоема — дуплистые ивы. Они склонились со всех сторон, сплелись вершинами, и получился зеленый шатер. На берегу водоема — чайхана.
Лосев садится на мостик, застланный ковром. Мальчик приносит ему чайник и пиалу. Потом берет ведро, полное воды, и, черпая ладонью, обрызгивает землю. Лосев ласково похлопывает его по спине. Мальчик, у которого и губы, и нос, и подбородок в дынном соке, недоуменно глядит черными глазами.
Под котлом, весело треща, горят сухие стебли хлопчатника. Веселая компания собралась над водоемом. Узбеки мастерски строгают лук кривыми ножами, режут морковь на брусочки, тоненькие, как спички, — готовят плов.
Лосев сидит по-восточному, обхватив руками поджатые ноги, закрыв глаза. Над головой перепел кричит: «Спать пора!»
Долго сидит он так, чувствуя себя счастливым. И хочется ему увезти с собой все, что он сейчас видел. «А я и увезу, — думает Лосев. — В душе — увезу. И тебя увезу», — говорит он Вике.
Уже расстелились синие тени, над розово-желтоватыми корками дынь больше не жужжат стайки мух. Очнулся Лосев от тоски: «Кто она? Где сейчас?» Он выпивает вяжущий, золотисто-зеленый кок-чай и идет к Дададжану.
Ряды уже почти опустели, а старик не уходит. На прилавке корзина, мольберт и красный чайник.
— Деньги взяла, чайник забыла. Давно жду. Уже все продал — она не идет, — объясняет огорченный старик.
Лосев бережно поднимает крышку и видит в чайнике инжир и персики.
Ждали до тех пор, пока сторожа не начали мести, поднимая пыль. Уже по всей долине в клетках кричали перепела, встречая вечер…
…Придя домой, Вика хватилась, что не купила молока. Она никак не могла вспомнить, где оставила чайник.
Мать обругала ее:
— Растеряха! Вечно глазеешь по сторонам!
— Ну и глазею! Ну и что же! — нагрубила Вика, хотя и не хотела грубить. Но после встречи на базаре в душе было беспокойно. Она почему-то была недовольна собой. А почему — не понимала.
Пришел одноклассник Толя Зарницын, который ей нравился и которого она всячески изводила. Зарницын немного полный, с ярко-красными губами, с румянцем и с черным, еще не бритым пушком на губе. Одевался Толя всегда щеголевато.