– Что ты себе позволяешь? Как ты себя ведешь? – отчитывала его Надежда, догнав и схватив за поводок.
Но пудель словно не слышал ее. Он скулил, не сводя глаз со статуи.
Надежда Николаевна тоже посмотрела на нее, чтобы понять, что так возбудило Цезаря.
Статуя изображала девушку в легком летнем платье, которая сидела на камне, с раскрытой книгой в руках.
Надежде показалось, что где-то она уже видела эту девушку, причем совсем недавно… Эта свободная поза, изящный поворот головы, длинная шея, которая так хорошо видна, потому что волосы забраны наверх…
Пудель громко тявкнул и очень выразительно посмотрел на Надежду – мол, напряги извилины!
И она вспомнила. На фотографии в соцсетях София Листьева читала книгу точно в такой же позе. Очень похожи были и лицо, и фигура, и наклон головы. Только статуя сидела на камне, а София – на пеньке, что куда удобнее.
– Да, Цезарь, – проговорила Надежда, – ты совершенно прав, эта статуя очень похожа на твою хозяйку. Или хозяйка на статую. Но это не значит, что можно так себя вести! Мы же договорились, что, если я возьму тебя на выставку, ты будешь меня слушаться!
Пудель смущенно тявкнул и виновато опустил глаза.
А Надежда еще раз взглянула на статую…
Следовало признать, что у Надежды Николаевны Лебедевой была одна не очень хорошая привычка. Если в метро или автобусе кто-нибудь рядом читал книгу, ей было трудно удержаться и не заглянуть в текст. Надежде всегда хотелось узнать, что читает человек, ведь говорят же: скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты.
Вот и сейчас она по привычке, из чистого любопытства, заглянула в книгу, которую держала в руках девушка.
Разумеется, Надежда Николаевна не думала, что на каменных страницах она прочтет отрывок детектива или часть философского трактата. Скорее всего, скульптор вообще оставил страницы пустыми. Однако там все же оказалось написано, точнее, высечено несколько слов: «Caesar non supra grammaticos».
– Цезарь не выше грамматиков, – раздался рядом женский голос.
– Что, простите? – произнесла Надежда, обернувшись.
Перед ней стояла маленькая старушка в аккуратном темном костюмчике с белой кружевной блузкой, похожая на героиню какого-нибудь довоенного фильма. Сходство усугублялось старомодной прической – тщательно завитыми седыми волосами.
– Вы же видели, что там написано, – проговорила старушка. – Так вот, это известное латинское изречение: «Цезарь не выше грамматиков».
– Цезарь? – переспросила Надежда Николаевна и покосилась на пуделя. – Вот еще почему ты заинтересовался этой статуей! А какой смысл вкладывается в это изречение?
– Смысл такой, что никакой статус, никакое высокое положение не избавляет человека от обязанности соблюдать грамматические правила, а в более широком понимании – соблюдать нормы культуры и нравственности. Кстати, очень актуальное и полезное в наше время изречение. Альбина Ивановна.
– Что? – удивилась Надежда.
– Это меня так зовут. Альбина Ивановна Пастухова. Я научный консультант галереи.
– А, ясно… а я – Надежда Николаевна. Я…
– Вы – спутница Антона Сергеевича.
– Ну, не в том смысле…
– Разумеется. Он славный человек и очень интересуется искусством.
– Да, я знаю. – Надежда посмотрела на нее понимающе. – Вчера мы, например, были в театре, и там у него тоже друзья…
Старушка ответила ей твердым взглядом, который Надежда Николаевна прочитала без труда: мол, я тут работаю научным консультантом и на все вопросы по выставке отвечу, а обсуждать других людей не буду, не мое это дело. Очевидно, старушка подумала, что Надежда ревнует Антона к хозяйке галереи. Да больно надо!..
Тем не менее для пользы дела Надежда Николаевна решила срочно сменить тему:
– Альбина Ивановна, вы извините, что я пришла на выставку с пуделем. Он ни за что не хотел оставаться дома…
– Да, это мне хорошо знакомо. Впрочем, на сегодняшней выставке собаки не могут ничего повредить. Статуи достаточно прочные. Вот в прошлом году у нас была выставка современного искусства… там один из экспонатов представлял собой груду старой обуви, и к нам на вернисаж пришла одна весьма влиятельная дама со своим чихуахуа. Песик соскочил у нее с рук и утащил одну туфельку. Да еще погрыз ее. Так автор пришел в бешенство – сказал, что его художественный замысел совершенно искажен, что испорченная туфелька была центральным элементом композиции, что она несла основную смысловую нагрузку, и восстановить инсталляцию невозможно…
– Да, трагедия, – усмехнулась Надежда.