Особенно жёсткую критику получали стихи и поэмы, написанные в стиле Романтизма. Денис был абсолютно уверен, что "золотые времена Романтизма остались позади" и поэтам современности не дотянуться до Эмили Дикинсон, Адама Мицкевича, Джорджа Байрона, а по сему не стоит даже браться за столь неблагодарное дело, как изображение чего-либо посредством Романтизма.
Бабушка Дениса, Вера Ивановна Зёлка, была категорически не согласна с внуком, поэтому между ними часто вспыхивали споры, во время которых каждый с жаром доказывал свою позицию. Заканчивались эти литературные баталии всегда одинаково: Вера Ивановна махала безнадёжно рукой:
- Влюбиться тебе надо, мил друг Денис. Вто тогда ты по другому запоёшь.
Денис после этих слов хмурился и замолкал, потому как ответить ему было нечего. Сердце сероглазого брюнета вот уже двадцать восемь лет билось ровно, и ни одна дама, хотя их всегда вилось очень много возле привлекательного, эрудированного Дениса, не смогла ускорить или замедлить его биения.
По правде сказать, Вихрев считал любовь красивой выдумкой, которая хороша для стихов. В реальной жизни Денис не сталкивался с сильными чувствами. Он ходил на свидания с девушками, даже возил нескольких на дачу родителей, когда она пустовала, но чтобы испытывать влечение к девушке, как к той, ради которой готов на всё, - такого не случилось. Поэтому Денис всегда вздыхал с облегчением, расставаясь с очередной подругой.
Так было и в один хмурый мартовский вечер. Денис вернулся домой раздражённый со встречи, на которой ему пришлось серьёзно беседовать с очередной "любимой" девушкой, объясняя ей, что серьёзные отношения с последующим вальсом Мендельсона в ЗАГСе в его планы не входят. Девушка обозвала Вихрева "кретином," попросила забыть о ней и, как надеялся Денис, исчезла из его жизни навсегда.
Вихрев собирался выпить виски, чтобы отпраздновать обретённую свободу, но Samsung последней модели завибрировал в кармане.
Денис достал телефон, ухмыльнулся, увидев имя звонящего:
- Привет, сосед, - бодро сказал он в трубку, - вовремя ты позвонил! Заходи, виски выпьем.
- Пятницу празднуешь или что-то более масштабное? - голос соседа по лестничной площадке, Антона Вершинина, звучал насмешливо.
- Свободу праздную, Антон. Нет на свете такой дамы, которая бы смогла заставить меня сменить вольную холостяцкую жизнь на семейную, - пояснил Денис.
- А я тебе собственно по поводу семейной жизни и звоню. Мы с Мариной заявление в ЗАГС подали. Свадьба шестого июля. Хочу просить тебя, как друга и соседа, быть моим свидетелем.
- Эх ты, Антон. Мы так хорошо жили, а ты всё портишь, - вздохнул Денис, - Марина Озрич, конечно, девушка хорошая, но это же не повод рушить нашу холостяцкую идиллию.
- Извини, Денис, так вышло, - засмеялся Антон, - я и не думал о брачных узах. Маринка своим появлением все карты мне спутала. Буду теперь степенным семейным человеком.
- Ладно, степенный человек, уважу тебя: засвидетельствую твой брак с мадам Озрич.
- Тогда сейчас зайду это отметить, - заявил Антон и звонок оборвался.
А через две минуты Вершинин уже звонил в дверь Вихрева.
- Давай, проходи, - махнул Денис, открывая дверь.
Антон прошёл на кухню, по-хозяйски достал из настенного шкафчика стакан для виски, взял четыре кубика льда из формочки в морозилке и плеснул себе Jack Daniels.
Денис, молча наблюдавший за действиями друга, с сожалением заметил:
- Когда женишься, уже не будешь приходить ко мне на виски.
- Будешь приглашать - буду приходить, - возразил Антон, - мы же на одной лестничной площадке, двери напротив. Далеко ходить не надо.
- Жена быстро тебе объяснит, что виски - это зло. Потом дети пойдут. Засосёт болото семейной жизни, и станешь с лёгкой грустью вспоминать, как мы весело проводили вечера на этой кухне.
- Не драматизируй, друг, - отмахнулся Антон, - Мариша не монстр. Будем мы проводить вечера на твоей кухне. Может и ты на моей свадьбе себе жену найдёшь. У Марины подружка есть, Наташа, она свидетельницей будет. Очень приятная барышня. Советую присмотреться.