Участь Ричарда Олдингтона
«Всякий, кто знаком с литературой двадцатого века, знает, что Ричард Олдингтон – одаренный писатель. (…) Это одно из трех-четырех английских писательских имен, пользующихся в наши дни международной известностью».
«Мирский писал о писателях вроде Олдингтона, которые были неизвестны даже англичанам».
Когда пришлось нам продавать книги, я отложил нести в букинистический «Смерть героя», роман Олдингтона, мной не читанный. Мать заметила: «Ты что, с ума сошел?» – это когда нам нужны были деньги на жизнь. «Смерть героя» мне было рано читать, ещё не дозрел до исступленного отчаяния от повальной неправды, что заставила «героя» броситься под пули и покончить собой. Когда я подрос и взялся за «Смерть героя», а также за «Все люди – враги», у меня закружилась и загорелась голова, как не кружилась и не горела после чтения никого из современников Олдингтона. «Спеши надеть скользкую маску лжи, иначе тебя растопчут», – на память повторил я Олдингтону его слова, когда он с дочерью Кэтрин пришел к нам в гости. «Почему вам это запомнилось?» – спросил Олдингтон. Как почему? И он ещё спрашивает! Эти слова…
Олдингтона сопровождала переводчица из Союза писателей, Оксана Семеновна Кругерская, она была дружна с моими родителями, прекрасно ко мне относилась, прямой ответ поставил бы её, лицо официальное, в неловкое положение. Замялся я… «Митя запомнил твои слова, потому что они выражают естественный возрастной конфликт», – с ударением на «естественный» выручила меня Кэтрин, одних со мной лет, психиатр, специализировалась на работе с дефективными детьми.
Отец познакомился с Олдингтоном через «Новости», московский журнал на английском языке. Журнал был основан на исходе сталинских времен. Отцу, находившемуся в опале, путь в журнал оставался заказан, но вот однажды иду я от нашего дома по Страстному к улице Горького, а на встречу мне – родители, лица у них, обычно мрачные, сияют. «Встретили Морозова», – объясняет отец. Михаил Михайлович Морозов шел из Дома актера, где заведовал Шекспировским кабинетом, направлялся он в «Новости», его назначили Главным редактором журнала. При всем благорасположении к отцу он не мог пригласить сотрудничать потерявшего бдительность, но отец был счастлив, что от него не отвернулся известный в литературных кругах человек.
Это была их последняя встреча, Морозова вскоре не стало, не стало и Сталина, времена помягчали, отца ещё не восстановили, но ему заказали для «Новостей» статью об Олдингтоне, который у нас был если не замолчен, то забыт. Когда статья появилась, откуда-то из небытия (так написал отец в воспоминаниях) пришло от Олдингтона письмо. Завязалась переписка. Отец добился, чтобы Олдингтон получил приглашение от Союза писателей, и он приехал.
«Меня здесь принимают за писателя, не смейся», – написал Олдингтон приятелю после встречи с читателями в Библиотеке Иностранной литературы. Нельзя сказать, что его не принимали за писателя там, на Западе. Дюжина названий под его именем и сейчас доступна, масса материала помещена на Интернете, и все-таки Олдингтона не существует ни в читательском, ни в критическом обороте. Начитанные люди, и те об Олдингтоне не слыхали. «Смерть героя» пропускают в списках книг «потерянного поколения», а когда-то роман значился вместе с «На западном фронте без перемен» Ремарка и «Прощай, оружие» Хемингуэя. «Злой книгой» Горький назвал «Смерть героя». Олдингтон, окопник Первой Мировой Войны, выразил злобу на Англию, владычицу морей, чья власть шла на убыль. Мог ли Мирский не писать об Олдингтоне? Однако английский биограф полагает, будто в 30-х годах, когда Мирский писал об Олдингтоне, автор «Смерти героя», международно признанный, был никому неизвестен.
Энтузиастом Олдингтона явился американец, профессор Норман Гейтс, с которым я познакомился уже в Америке. Жил Норман в Нью-Джерси (где потерпел крушение «Гинденбург»), он не встречал Олдингтона, зато основал и редактировал специальный журнал, ему посвященный. Меня Гейтс считал диковиной: знающих об Олдингтоне надо было поискать, а этот знал его лично! В журнале я сотрудничал, посылал Гейтсу разные попадавшиеся мне в печати упоминания Олдингтона, послал и заметку о биографии Мирского, где сказано, будто в своё время об Олдингтоне никто не знал. У Гейтса я спросил, чем объясняется такое небрежение, но американцы о неприятном говорить не любят, и Норман назвал признаки внимания к Олдингтону: если не читают и даже не упоминают его книг, то все же книги из печати не вышли.