Поэтому я не без любопытства просмотрел труд одного из главных столпов идеологического прикрытия нового режима — «Хронику времен «царя Бориса»». Теперь я понимаю, каких вершин и пределов может достигнуть и достигло неслыханное мужество Олега Максимовича. Да, об авторе можно сказать много и ничего — от этого истина не пострадает. Но раз я согласился высказать свое мнение о сем предмете — сделаю это. С Олегом имею честь быть на дружеской ноге лет тридцать с гаком. Добрейший души человек, и отменный труженик пера, писатель, значит. Хорошее познается в сравнении. С кем из членов этой славной организации его можно сравнить? Скажу так: по таланту он не выше и не ниже всемирно известных Анатолия Приставкина и Александра Солженицына, хотя несколько уступает позднему Андрею Нуйкину, графоману. Вчера я еще раз внимательно просмотрел писательский справочник. Ничего не скажешь, среди них наберется добрая дюжина ярких личностей и самобытных дарований. Правда, гениев не обнаружил. Но, между нами, дорогие мои, все они, не исключая даже Костикова-Ватиканского, пройдут между ног Попцова, не задев головами его срамных мест. Такова, простите, трагическая ситуация на ниве изящной словесности.
Однако сегодня я буду говорить не о Попцове-писателе, а Попцове-интеллектуале, политике, прорицателе, если хотите, поскольку он то и дело пугает, предостерегает, наставляет, предупреждает, словом, печется о режиме «демократов-растрельщиков».
Итак, к делу, как говорили древние или — вернемся к нашим баранам, что одно и то же, только почерпнутое из лексикона царя, извините, императора Наполеона. Я позволю себе сравнить данную «Летопись» с зеркалом, с которым автор как угорелый носится по коридорам власти, забыв, что настоящая действительность находится не в них. При этом он тешит себя надеждой, что в его зеркале отражается, как он замечает, король и свита короля, случившееся в России за три года, наконец «мучительные роды демократии» здесь. Увы, он глубоко ошибается. Как, впрочем, ошибаются представители всех континентов, сословий, партийной принадлежности, вероисповедания, социального положения — даже большие кремлевские начальники, позвольте заметить, и те ошибаются. Попцовское же зеркало заполонили в основном люди властолюбивые, корыстные, безнравственные и ограниченные, среди которых немало казнокрадов, отъявленных негодяев и пьяниц. Есть, конечно, и другие. Поэтому я постараюсь говорить, так сказать, об исторических фигурах (разумеется, включая нашего хроникера) и вещах, как мне представляется, прелюбопытнейших.
Прежде всего отмечу, что наш герой — непревзойденный мастер афоризма. Его изречения должны перейти в пословицы, поговорки, на худой конец, в лозунги «демократов». И только по недосмотру президентской канцелярии они доселе не стали таковыми. Полюбуйтесь: «Сделав невозможное в индустриализации, мы уничтожили деревню». Мы — это значит Попцов во множественном числе. Далее: «Модель извращенного социализма — вот плод влияния личности Сталина», «Система, впитавшая пороки личности, становится порочной», «Десятилетия командного стиля, говоря образно, изменили даже состав крови у некоторых людей». Потрясающе!
Нет, не могу устоять перед искушением привести еще один развернутый афоризм, который (по убеждению обладателей пещерного мышления из примиримой оппозиции) долго украшал кабинет Раисы Максимовны: «Уставший от тупоумия и партократии человек. Фамилия, имя, отчество: Горбачев Михаил Сергеевич. Он пошел влево (?!) не в силу убеждений, а по причине крайней несимпатичности и ограниченности соратников, с которыми оказался за одним столом президиума. Его раздражал генерал, который сопровождал Брежнева, вплоть до трибуны съезда, куда и помогал ему взобраться. Его раздражал «серый кардинал» Суслов. А затем — канцелярский корифей, возомнивший себя идеологом, — Черненко, Нормальная реакция нормального человека. Если это раздражало и угнетало всех, это должно было раздражать и Горбачева». Говорят (я ни в грош ставлю московские слухи!) Михаил Сергеевич норовил обязательно провести гостя возле попцовского творения, показывая глазами, мол, не перевелись еще умные головы. А «архитектор перестройки» А. Н. Яковлев, бывало, остановится перед красиво написанным плакатиком и, покрутив пальцем у виска, непременно пробубнит? «Экий плюгавец, этот Попцов, но свой в доску», — и, оглянувшись, плюнет.