Таков настоящий облик сегодняшнего кумира литературных «патриотов», да и не только оных. И нельзя не согласиться с выводами Глушковой, что Шафаревич «был, есть и, похоже, пребудет не кем иным, как типичным БУРЖУАЗНЫМ ДЕМОКРАТОМ ПРАВОРАДИКАЛЬНОГО ТОЛКА, который (этот именно толк) позволяет ему принять, как в последние годы, национальную русско-национальную — окраску, допускает перейти на позиции «русского национализма», а в перспективе, возможно что, и фашизма гитлеровской закваски, — хотя, по существу, национальный характер, национальное преломление подобной идеологии весьма утопично: оно на деле останется в плане желаний в плане намерений, несбыточных «по определению»…"4
Пойдем дальше. На почве, обильно унавоженной шафаревичами, солженицынами и их нынешними воздыхателями, то бишь литературными «патриотами», произрастает гнусная русофобия, проводимая криминально-компрадорской властью. И от этого никак не отвертеться оным «патриотам», как говорится, черного кобеля до бела не отмоешь. Результаты их деятельности налицо. В 1998 году Кох, вице-премьер правительства, председатель Госимущества, призванного распродавать все имущество России, заявил, похохатывая, корреспонденту радио Израиля: «Народ не был ограблен приватизацией… Россия получила… э… э… э… порядка 20 миллиардов долларов, и этого достаточно… Будущее России — сырьевой придаток. Далее развал, превращение в десяток маленьких государств… Россия никому не нужна (смеется). В мировом хозяйстве нет для нее места… Россия только мешает. Участь её безусловно печальна… Россия никому не нужна (смеется), не нужна Россия никому (смеется), как вы не поймете!.. Я не понимаю, чего такого особого в этой России?.. Никаких перспектив у нее нет (смеется). Ну, Примаков, если видит, пускай работает (смеется)… Как ни верти, это обанкротившаяся страна. Любые методы хозяйствования здесь бесполезны… Русские до сих пор восхищаются своим балетом и своей классической литературой XIX века, они уже не в состоянии ничего нового сделать… Да, безрадостная картина. А почему она должна быть радостной? (смеется)… Этот народ по заслугам пожинает то, что он плодил…»
И тут снова встает вопрос об отношении литературных «патриотов» и прежде всего самого заслуженного из них (по мнению правдолюбца Виктора Кожемяко) Вадима Кожинова к «еврейскому вопросу». В его поздней работе «Россия. Век XX. 1901–1989» (М., 2001. С. 257–258) можно прочитать: «Тот факт, что Троцкий (и, конечно, другие большевики еврейского происхождения) по-разному относились к своим одноплеменникам и, с другой стороны, к остальному населению России (Евреи и остальные! — Н.Ф.), вызывает сегодня у многих русских людей крайнее негодование. Но такая — чисто эмоциональная реакция едва ли сколько-нибудь основательна и справедлива. Ведь те, кто безоговорочно осуждают еврейскую солидарность в условиях жестокой революционной эпохи, вместе с тем готовы восхищаться проявлениями русской солидарности, которые — пусть и в гораздо более редких случаях (ибо русские никогда не обладали той сплоченностью, которая присуща рассеявшимся по миру евреям) — всё же имели место в то время… И негоже по-различному оценивать еврейскую и русскую солидарность, согласитесь».
И это написано в наше время, когда «еврейская солидарность» устроила геноцид русскому народу! Но обратимся к фактам первых лет Советской власти. В 1934 году, когда во главе внутренних дел был еврей Ягода, из 96 руководящих работников комиссариата 37 были евреями, 30 — русскими, а к моменту снятия Ягоды с поста наркома 26 сентября 1936 года из 110 руководителей 43 еврея, 33 — русские.5 Между тем Кожинов уверял: «Поскольку большевики-евреи были «чужаками» в русской жизни, их ответственность и их вина должны быть признаны безусловно менее тяжкими, нежели ответственность и вина тех русских людей, которые действовали рука об руку с ними» (цит. соч., С. 258).
Стремясь во что бы то ни стало оправдать презрительное отношение евреев к русским, Кожинов пишет: «В связи с этим следует со всей определенностью сказать, что среди евреев-большевиков было очень мало таких, которые к 1917 году более или менее приобщились к русской культуре и быту. Те евреи, которые становились большевиками, начинали свою жизнь в собственно еврейской среде, где все русское воспринималось как чужое или даже прямо враждебное, а также как заведомо второсортное либо вообще примитивное» (С. 258–259). И как авторитета цитирует некоего «видного филолога» М. С. Альтмана (1896–1986 гг.), родившегося и выросшего в уездном городке Витебской губернии: «Русские у евреев вообще не считались «людьми». Русских мальчиков и девушек называли «шейгец» и «шикса», т. е. нечистью… Для русских даже была особая номенклатура: он не ел, а жрал, не спал, а дрых, даже не умирал, а издыхал. У русского, конечно, не было души, душа была только у еврея…» (С.260).