Как видим, они «зарождаются». Недавно «живой классик» с одобрением ссылался на высказывание нетвердо стоящего на морально-эстетических позициях В. Розанова о том, что «Россию убила литература. Из слагающих «разрушителей» России ни одного нет не литературного происхождения». А сколько раз цитировался «патриотами» проведший военные годы в сытом обозе гитлеровских войск И. Солоневич: «Наша (Sic!) великая русская литература за немногими исключениями — спровоцировала нас (?!) на революцию». Кажется, более искренен Фазиль Искандер, никогда не скрывавший своей неприязни к русским: «Россия потеряла сюжет своего существования, и потому я не знаю, о чем писать»10 и сочинил повесть «Поэт» в своем духе — нечто омерзительно-похабное и антирусское… Ну да шут с ним!
Откроем квазипатриотическую газету «День литературы». Оставив в стороне ее путаные критерии, туманные разглагольствования обо всем и ни о чем и двусмысленные откровения по отношению к настоящей духовной культуре народа. Посмотрим, как она освещает роль литературы в истории страны. Уже в первом номере (1998 г.) газета продекларировала свое отношение к ней в статье некоего Геннадия Шиманова («Письмо к русской учительнице»), взявшего на себя труд не более и не менее как «расчистки авгиевых конюшен русского сознания». «Разве русская литература не учит нас «разумному, доброму, вечному»? — грамотно восклицает он и отвечает: — Я думаю, что не учит. Она не учит нас ничему, кроме любви к самой себе…» Хорошо, что Фазиль Искандер не читает подобных патриотических изданий, не то вырвал бы волосы на голове из зависти к столь откровенному цинизму мудреца из «Дня литературы». «В нашей культуре практически полностью (?!) исчезла национальная идеология… У нас национальные идеи и национальные законы были вытеснены из культуры и затоплены в ней всякого рода художествами (?!). Наша «великая русская литература», — вовсю потешается Шиманов, заключая в кавычки «великая русская литература», — послепетровского времени как раз и стала раковой опухолью русского народа. Поэтому она получила признание на Западе (…) Наша литература сыграла свою роль в разрушении русского народа»11.
За столь бесцеремонным упразднением отечественной словесности, справедливо замечает краснодарский писатель Петр Ткаченко, просматривается зловещий симптом, восходящий к старой проблеме соотношения цивилизации и культуры, к основному противоречию нашего времени — между духовной природой человека и прогрессом, которое разрешается по самому варварскому варианту. «Видимо, русская литература потому и оказалась «виноватой», что она провидела на всю глубину человеческой природы, подчас с пугающей точностью, пути и страны, и народа, и мира сего. Такая литература в нынешней умышленной дебилизации общества, конечно же, ни к чему. Русская литература мешает духовной колонизации народа, а не его процветанию. Ничего удивительного нет, когда этого не понимают политики. Но страшно становится, когда с ними заодно становятся и «писатели»… А потому остается уповать разве что на общий закон бытия: «Веселие беззаконных кратковременно, а радость лицемера мгновенна» (Книга Иова, 20,5)12.
Разумеется, во всем этом огромную роль играет временной фактор. Подобные явления характерны для наших дней. Именно в такое время, по словам Томаса Манна, «пышным цветом «цветут» всякие тайные знания, полузнания и шарлатанство, мракобесие сект и бульварно-пошлые верования, грубое надувательство, суеверие и идиллическое пустословие», объявляемое иными людьми истиной в последней инстанции. Воистину «уму людей дарована способность воображать чего на свете нет» (Шекспир).
В нынешних условиях художественная интеллигенция проходит новое испытание на социально-нравственную зрелость, от которой зависит ее будущее — с народом она или против. Третьего не дано. Но кончился ли период колебаний, полупризнаний, метаний с одной стороны в другую? Хотя немногие остались верны идеи деидеологизации искусства, его независимости от общества, которое по своей природе может существовать только в определенном политическом пространстве. Не случайно вся деятельность человека — сознает он это или нет — тесно переплетена с социальными процессами, полными глубоких противоречий и нередко антагонистических тенденций. Опыт двадцатого века подтвердил вывод о непримиримости борьбы двух идеологий.«…Вопрос стоит только так — буржуазная или социалистическая идеология. Середины тут нет… Поэтому всякое умаление социалистической идеологии, всякое отстранение от нее означает тем самым усиление идеологии буржуазной». И дальше: «Мы должны неустанно бороться против всякой буржуазной идеологии, в какие бы модные и блестящие мундиры она ни рядилась13. Речь идет о двух общественных укладах, о качестве социальной справедливости, и нечего тут мудрить. Социалистический выбор выстрадан человечеством в процессе тяжелой борьбы за существование, а равно и мучительными поисками выдающихся мыслителей всех времен и народов. В нем воплощена мечта об обществе, в котором упразднен социальный гнет, эксплуатация человека человеком и рабская зависимость от сильных мира сего.