– Вам не надоело вести свой «Апокриф» на телевидении?
– Иногда я размышляю, где ещё мне представилась бы возможность вести такую литературную передачу о ценностях жизни? И мне приходят на ум только Лондон, Париж и Нью-Йорк. В других городах я просто не смог бы постоянно вытаскивать в эфир таких людей, которые на протяжении восьми лет были бы интересны зрителям. И, конечно, эта программа меня самого постоянно чему-то учит. Потом, мне хочется показать, что у нас в стране мощный интеллектуальный потенциал, который в должной мере не используется, что, безусловно, печально. У нас есть замечательные писатели, историки, серьёзные психологи, поразительные люди, которые связаны с разными – точными и неточными – науками. Но где они? На экранах вечно какие-то другие люди. Депутаты да телеведущие. И всякие гламурные придурки.
– Вам ближе западники или почвенники?
– Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Я слишком хорошо знаю Запад, чтобы его идеализировать. Достаточно открыть и прочитать мою последнюю книгу «Свет дьявола», главу «Европейский смысл жизни», чтобы увидеть, что к Западу у меня гораздо больше вопросов, чем у тех же почвенников, которые, конечно, меньше его знают. Кстати, когда Василий Аксёнов выехал на Запад, то испытал серьёзное разочарование. По крайней мере в Америке он разочаровался…
– Но ведь так и не вернулся.
– А Лимонов, разочаровавшись, вернулся, ну и что? Может быть, Лимонов хотел заниматься политикой, что мы сейчас и наблюдаем. А Аксёнову это было не нужно. Место проживания тут особой роли не играет, мне кажется. Западник – это обычно наивная такая фигура, которая полагает, что если Россия примет западный путь развития, то всё у нас в одночасье станет хорошо. А на самом деле мы не можем этого сделать – у нас другая культура, другая цивилизация. Нас ошибочно считают европейской страной, это всё равно, что Китай назвать Европой, или Америку. Мы, конечно, не Европа.
– Но и не Азия.
– И не Азия, разумеется, – не Индия, не Япония. Мы – самостоятельная культурная единица. Причём большая, значимая и очень сложная. Потому что смешение восточной и западной культур, произошедшее здесь, даёт нам своеобразные ощущения бытия. Это как два стула – если поставить их рядом, то получается небольшой диванчик. Но если стулья растащить в разные стороны (а ты привык уже к этому импровизированному диванчику), то можно оказаться между ними.
– Вы рассуждаете сейчас как славянофил.
– Мне нравятся и Достоевский, и Данилевский, и многое в Константине Леонтьеве. Так что какое уж тут западничество! Но с другой стороны, массу проблем я вижу и в так называемом славянофильском, почвенническом мировоззрении. Особый путь России подразумевает очень большую работу мысли по развитию и модернизации страны. Всем очевидно, что Россия должна развиваться. И каким образом она должна это делать – на этот вопрос я не вижу ответа в современном почвенническом лагере. Там всё только в общих словах, обтекаемо, без конкретики. Требуется огромная интеллектуальная и духовная жизнь, чтобы выработать те принципы, идеи, которые позволят изменить страну. А этого-то как раз и нет. Страна находится в удручающем состоянии. Равнодушие, апатия, моральный распад… Большое количество фактов свидетельствует о том, что она неблагополучна.
– Не в том ли ещё проблема, что власть не может опереться ни на западников, которые традиционно выступают против неё, ни на славянофилов, которые исповедуют державную идею, но по-своему?
– Это вполне объяснимо. Это тоже традиция. Русские славянофилы XIX века не являлись проправительственной партией. Их не любили, побаивались. Они никогда не были в фаворе у правительства, потому что требовали определить самобытность и отчётливость культурной позиции России. Странный правительственный конгломерат, полуевропейский-полуазиатский, не понимал славянофилов, существовал по своим каким-то правилам, что в итоге и привело к революции. И вот здесь я, конечно, ошибочная мишень для националистов. Я как раз выступаю за то, чтобы Россия нашла свой путь как культурная и современно развитая страна. Просто, когда стоишь на собственных позициях, не фундаменталистских, не конкретно западнических или почвеннических, а на своих, то оказываешься мишенью для многих. Западники ведь тоже не большие поклонники моей личности.