Он вылакал весь коньяк и закусил его ломтиком мацы.
– На каком языке? – продолжал допытываться дородный, с богатым подбородком профессор.
– На иврите. В оригинале.
– Ну и что скажешь?
– Плохой почерк.
– У кого: у Фридриха или у Карла? – уточнил подошедший Борменталь.
– У обоих. Царапают как курица лапой. Ни черта не поймёшь.
– Ну-ну, – усмехнулся Иван Арнольдович, отводя глаза и делая вид, что оглядывает заросший оливами и маслинами двор. Ведь только он знал, что Шарикману достались не подлинники писем Энгельса и Каутского, а искусно сделанные профессором переводы, которые тот реализовал через Швондера на блошином рынке.
«ЗДРАВСТВУЙ, ФРИДРИХ!»
(Евгений Гришковец)
Они втроём ошивались в театре-школе современной пьесы и перед началом спектакля решили выпить. Это было непростое решение. Но они приняли его единогласно. Насчёт выпить Преображенский и Борменталь – большие любители. Шариков же – ещё из прошлой жизни – профессионал. Поэтому он пил не закусывая. Все конкретно получили от выпивки эстетическое удовольствие. Тем более что сопровождали её интеллектуальным трёпом.
Преображенский и Борменталь работали в ветеринарной клинике. Шариков был их последним проектом – «Превращение дворняжки в человека». После метаморфозы они держали под контролем его становление личности. Особенно их интересовал рейтинг его увлечений.
После выпивки самым креативным увлечением Шарикова оказалось чтение. Если он не пил, не ел, не пел, не спал, не зевал, не курил, не разговаривал с барышнями по телефону, не отбивал чечётку, не клеил обои, не сплетничал, то читал.
– Что вы сейчас реально читаете? – конкретно поинтересовался профессор.
– Ну этих… двоих… – Шариков отхлебнул из бутылки, – с немецкими фамилиями.
– Наверное, переписку Каутского с Энгельсом, – смекнул Борменталь. – Вам нравится?
Шариков замялся с ответом. Дело в том, что у него была одна особенность – он читал очень медленно. За последний месяц он успел прочитать из переписки только два слова: «Здравствуй, Фридрих!» Но признаваться в супермедлительности не хотелось, поскольку начнутся нравоучения, от которых удавиться можно. Поэтому он ответил уклончиво:
– Прикольно.
– А кто из них пишет лучше? – спросил профессор.
– Лучше не спрашивайте, – махнул лапой Шариков. – Оба серые, как асфальт.
Александр ХОРТ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
(обратно)
Ироническая поэзия
Клуб 12 стульев
Ироническая поэзия
КОВБОЙСКАЯ ИСТОРИЯ
На свете жил Билл.
Ковбоем он был.
А друг его Рой
Был тоже ковбой.
Они обои были ковбои.
Удачлив был Билл,
Он доллар добыл.
А друг его Рой
Добыл и второй.
А значит – ура! –
есть два доллара.
Немедленно Билл
Все деньги пропил.
Ругал его Рой
Бездонной дырой.
Закон степей: один не пей!
Но критики Билл
Совсем не любил.
Ответил он: – Рой!
Ты глотку закрой.
И кольт мне не кажь,
паршивый алкаш.
РИМСКИЕ ХРОНИКИ
В Древнем Риме был Сенат,
там был Цезарь депутат.
Совершать он был горазд
много разных дел зараз.
Он и водку распивал,
он и песни распевал,
И к девчонкам приставал.
В общем, всюду успевал.
Был он в Риме популярен,
так как был многополярен,
И от города-села
был он выбран в консула.
В это время дикий галл,
убеждённый нелегал,
Угрожал: «Я к вам залезу,
распевая Марсельезу!»
Рассердился консул Цезарь
и мигрантам крепко врезал:
«Голубочки мои сизы,
что ж вы лезете без визы!»
Наглых галлов отругав,
он зашёл на телеграф.
Написал: «Привет из Ниццы!
Я тут вини, види, вици».
Коротка была латынь,
так как денег – лишь алтын.
Цезарь все потратил бабки
на шампанское и тряпки.
Ставши спикером Сената,
Цезарь галлов принял в НАТО.
Им, как в древности гусём,
Рим спасён и мир спасён.
К сожаленью, некий Брут
объявился тут как тут.
Не любил он Цезаря