Дипломантами конкурса в номинации «Проза» стали ещё два участника Великой Отечественной войны. Это поэт Иван Семёнович Платонов, которому в последнее время лишь годы (он родился в 1916-м) не дают возможности участвовать в работе ЛИТО и выступать перед аудиторией. Иван Семёнович прошёл тяжкий и славный боевой путь. Он был шофёром полуторки на Дороге жизни, связывавшей осаждённый Ленинград с Большой землёй, освобождал Эстонию, дошёл до Берлина, расписался на стене Рейхстага, а затем воевал с японцами на Дальнем Востоке. Другой дипломант – Николай Сергеевич Мусатов, была отмечена его поэма «Сказание о третьей гвардейской штурмовой авиадивизии». Название говорит само за себя. Н.С.Мусатов – гвардии капитан в отставке, председатель Совета ветеранов этой самой дивизии. Он – член клуба «Землянка», объединяющего ветеранов – библиотечных активистов балашихинского микрорайона Южный. Добавлю, что Николай Сергеевич – самый старший из участников конкурса, ему 95 лет.
В номинации «Поэзия» первое место с председателем ЛИТО «Метафора» соборным протоиереем отцом Владимиром (Бороздиновым) разделил ветеран Великой Отечественной войны бывший авиатехник Юрий Матвеевич Романенко. Но случилось непредвиденное: не дожив нескольких дней до праздника Ю.М. Романенко скоропостижно скончался. Приз был вручён его дочери О.Ю. Чижовой, встреченной овацией всего зала. Юрий Матвеевич был одним из старейших, всеми уважаемых членов ЛИТО «Метафора».
И хотя это формально выходит за рамки обозначенной темы, нельзя не сказать о молодых победителях литературного конкурса «Венок Победы». В номинации «Поэзия» первое место завоевала гимназистка Софья Зверева. Ей 11 лет, она учится в пятом классе. Девочка написала несколько стихотворений о войне, провела исследовательскую работу о жителях деревни Новая – участниках Великой Отечественной войны, рассказала о поисковом кружке «Поиск», действующем в городском квартале Новский, расположенном на месте этой деревни. В номинации «Проза» первое место заняла гимназистка Карина Арутюнова, она учится в девятом классе.
Наталья КРЫЛОВА
Юрий РОМАНЕНКО
Проводы
Ещё войны всех ужасов не зная,
В один из тех, её начальных дней,
Отцы крепясь, а матери рыдая,
В солдаты провожали сыновей.
И вот на станционной танцплощадке,
Где пребывали девушки в тоске,
Вдруг плясовую грянули трёхрядки,
Какие только были в городке.
Пока о том, кто как прощался
с милой,
Под стук колёс не начат пересказ –
Сыны со всею удалью и силой
Рванулись в свой
прощальный перепляс.
И так они ту пляску ускоряли,
И так вбивали в доски каблуки,
Как будто в землю недруга вгоняли,
С которым завтра встретятся
в штыки.
Когда девчата следом за парнями
Впорхнули в круг, как ласточки легки,
Следя за ними, плечи расправляли
Стоявшие в сторонке старики…
Невольно и отцы залюбовались
Заветной силой кровушки своей,
И матери на время забывали,
Куда от них уводят сыновей…
Лишь машинист, гудок давая, ведал,
Что многих он увозит насовсем,
Что без потерь не вырвать нам победу
И что вернуться суждено не всем.
Звенигород
Мне всё хотелось смолоду
Увидеть города.
Но жаль, что в этом городе
Я не был никогда.
Звенигород… и кто же
Так ласково нарёк?
Из двух красивых слов всего
Сложить он песню смог!
О нём я детской полночью
Услышал, как во сне.
И слово искрой солнечной
Затеплилось во мне.
Сиренью обрамлённая
Мне грезилась пора
И снилась неуёмная
В затеях детвора.
Казалось, я улавливал
За пламенем свечи,
Как звёздами позванивал
Звенигород в ночи…
И вдруг – войны веление:
Звенигород – не тыл,
А «трудным направлением»
Он в сводках назван был.
Другой столицы пригород
Спасая, шёл я в бой,
Но чувствовал: Звенигород
И там стоит за мной!
И незнакомый вроде бы,
Но где б я ни служил,
Как светоч милой Родины
В моей душе он жил.
Я верил: зверю прусскому
Его не задушить!
Ему, как слову русскому,
В веках звенеть и жить!
Была такая очередь
Случилось раз нам, до войны
(А был неурожай),
Попасть из бедной стороны
В совсем голодный край,
Где в доме бабушки моей
В дни осени пустой –
Ни круп, ни щей, ни сухарей,
Лишь две бадьи с водой…
И вот мы к городу бредём,
Чтоб мора избежать,
И с ночи в очередь встаём –
То брат, то я, то мать.
Хлеб стал вершителем судеб,
Он был и царь и Бог.
Но привезут ли утром хлеб –
Никто сказать не мог.
И ночи стынь лиловая
Прижала нас к стене.
У каждого – меловая
Отметка на спине.
Роптать не смея, ёжимся:
«Не баре, подождём…»
И словно овцы топчемся
Под снегом и дождём.
И под законным номером
Сто пять, одет в тряпьё,
Упал старик и помер там,
Не получив своё…
Но хлеб, пусть безответную,
Надежду в нас вселял,
И очередь ту смертную
Никто не оставлял.
Рассвет проник из небыли
В холодный сгусток тьмы.
Но в день тот хлеба не было…
И снова ждали мы.
Немало позабылось бед!
Но в детский разум мой
Неизгладимо врезан след
От очереди той…