– Купила на рынке.
– За сколько?
Тут Галя замешкалась, она посмотрела на тонюсенькие ажурные подвязки для чулок, как бы прицениваясь, сколько они могут реально стоить, и ответила:
– За две тысячи.
– А сколько ты получаешь? – не отставал участковый.
– Четыре шестьсот в месяц вместе с премиальными.
– Так, – повернулся он к дежурному, – зовите сюда балерину.
Она вошла, немного растрёпанная и невероятно красивая, видимо, снимала макияж. Милиционеры невольно отпрянули.
– Ваше? – указал пальцем на бельё участковый.
– Мама мия! – воскликнула она. – Мой корсет и бюстгальтер мой…
Тут она беспомощно открыла рот, стала похожа на раненую птицу, повернулась к нам и полушёпотом сказала:
– Я не смогу это взять. Я никогда не смогу больше это носить, понимаете?
– Неприятно, конечно, – начал почему-то оправдываться участковый, – но если постирать, прокипятить, почему бы и не надеть?
– Застёжки на корсете, – сказала, краснея, она, – сразу видно: у дамы, которая надевала, другая талия...
– Ясно, что другая. Это как на корове седло.
– И аура, понимаете, это не отстирать. Это… моё… сокровенное… а к этому прикасались чужие руки.
– Да не одни, – вошла другая соседка. – Эти фигуристые трусы и цветастые финтифлюшки носила Светка, Галкина дочка, даже стриптиз танцевала на подоконнике, чтобы всей округе было видно, а потом с Вовкой в туалете закрылась…
– Я не смогу это носить никогда, – твёрдо сказала танцовщица, – поймите…
– Заявление писать будете? – осведомился участковый.
– Нет. Бог им судья.
– Ишь ты, ишь ты, – передразнила танцовщицу соседка, – гордая, значит. Погоди, поживёшь с нами, слетит с тебя, милая, спесь. Привыкла среди больших людей хвостом вилять, а ты тут протяни среди работяг. Журналисточка (имелась в виду я) тоже поначалу всё дезифинцировала, про микробы всем уши прожужжала, а теперь моет только то, что её касается, и вообще не видно её целыми днями. И ребёнка своего не показывает – боится, сглазим.
– Всего доброго. – Она повернулась и ушла.
В тот день в наш город приехала балетная труппа из Москвы. И я сына первый раз в жизни повела на настоящий балет. Ребёнок отбрыкивался, не хотел идти. «Вот если бы там были настоящие черепашки ниндзя», – мечтал он.
– А знаешь, – сказала я, – балерины в позе фуэте чем-то похожи на ниндзя.
– Правда, мам?
– Да!
Я накануне ему рассказала, в каком месте и сколько раз должно быть фуэте. Сын увлечённо считал, но каждый раз недосчитывался – то пять раз, то восемь, а то целых одиннадцать.
Однажды я забыла закрыть дверь, и сынишка убежал играть в коридор. Я так была занята, что не сразу заметила, а когда нашла его, изумилась немало: мой малыш стоял и смотрел, как старшие дети поймали кота и кошку и укладывают друг на друга.
– Господи, что вы такое делаете?
– Мы хотим, чтобы были котята, – ответила маленькая девчушка, наверное, ровесница сына.
Быстро схватив своего ребёнка, я тут же отвела его домой.
Но той девчушке, видимо, приглянулся сынуля, и она во что бы ни стало решила с ним подружиться, подолгу караулила у нашей двери, а когда видела, как мы возвращаемся откуда-нибудь, обязательно сопровождала, рассказывая местные новости.
– А наша семья лучше вашей! – заявила как-то она. – Бе-бе-бе!
– Почему? – спросил сын.
– Потому что у нас есть дедапапа…
– А это кто? – удивился он.
– Дедапапа – это папа и деда…
К счастью, я быстро достала ключи и мастерски открыла дверь, впихнув туда сына. Не дай Бог, ребёнок узнает раньше совершеннолетия, что семья этой девчушки состоит из матери и бабушки, которые живут с одним мужчиной в одной комнате…
В тот момент у меня окончательно созрело решение познакомиться с танцовщицей, чтобы можно хоть к кому-нибудь было элементарно зайти в гости или спросить что-нибудь, например, соль или горчичники. А ещё лучше – поделиться. Есть люди, с которыми просто хочется поделиться.
Но вдруг произошло маленькое счастье: я выиграла престижный конкурс и мне с сыном оплатили авиаперелёт и проживание в столице. Мы быстро собрались, и нас долго не было. Кусок той жизни был похож на сказку, после которой хочется чуда. И, вернувшись в свой город, я быстро нашла более высокооплачиваемую работу, и мы уехали из общежития. Танцовщица совсем выпала у меня из виду. Помню нашу последнюю встречу. Она, невероятно расстроенная, спускалась по лестнице, а я поднималась.
– Эй, балерина, – громыхал над ней голос Гали, – у тебя, кажись, в комнате, пожар.
– Вызовите пожарных…