Разговор - это тоже был ритуал. Виктор Петрович заранее знал, что на орехи достанется всем, кто может выбросить чёрствый, хотя ещё не испорченный хлеб, оставить на улице старый, но крепкий, добротно обструганный стул, сдать в утиль почти не потёртые платья и шляпки. И так далее в смысле того, что люди старались и делали что-то с душой. Их нельзя обижать. Их труд нужно ценить.
Но выходило, что старые вещи забирали у времени силу и обретали власть над людьми. В отдельно взятой забитой хламом квартире время не шло.
Может быть, это было и к лучшему. Ведь мать практически не менялась с тех пор, как стала жить в квартире одна.
А вот краны понемногу изнашивались. Виктор Петрович обратил внимание на то, что мать моет посуду в кухне только холодной водой.
Когда-то он ставил прокладки в смесители сам. При помощи кусочка резины, похожего на миниатюрную хоккейную шайбу, мог вылечить "хронический насморк" у любого крана.
Но здесь было другое. Кран закрывался со скрипом, с трудом. Похоже, он проржавел на всю глубину своих механических суставов и приобрёл неизлечимый старческий "остеохондроз".
На первом этаже дома ещё со времён молодости Виктора Петровича сохранился хозяйственный магазин. В отделе сантехники на самом видном месте лежали тусклые и заусенчатые, очевидно некондиционные детали смесителей.
- Извините, - обратился Виктор Петрович к угрюмо скучающему продавцу, - нет ли у вас вентилей получше, например керамических? Только чтобы их можно было поставить в старый отечественный кран?
- У нас они все подходящие, - ответил продавец. - А керамические не держим. Спроса нет.
- Неужели на этом сейчас экономят? - удивился Виктор Петрович.
- Какая экономия! Они ненадёжные. Выходят из строя на второй или третий день.
- Даже импортные?
- С ними совсем беда, - вздохнул продавец. - Не принимают их старые дома, - он очертил глазами условный круг, поясняя прискорбный для бизнеса факт: магазин со всех сторон окружала безликая блочно-панельная застройка. - Вот, посмотрите, настоящий немецкий кран с комплектом насадок и фильтров. Отдаём со скидкой семьдесят процентов. Гарантию, правда, дать не можем. Его уже три раза покупали и возвращали.
Тут Виктор Петрович заметил, что современные изделия в магазине всё-таки есть. Однако лежат в укромных углах и скрывают свой хромовый блеск под слоем накопившейся пыли.
- Хорошо, уговорили, - согласился Виктор Петрович. - Но у вас тут четыре одинаковых вентиля, а цена у всех разная. Какой лучше выбрать?
- Вы присмотритесь. Они разных годов выпуска. Чем старше, тем дольше будут служить.
- Это как? Вы хотите сказать, что раньше всё делали лучше, добротнее, и эти вот современники динозавров, - Виктор Петрович показал на шеренгу не внушающих доверия алюминиевых кранов с белыми пластмассовыми ручками, - вершина технического прогресса?
- Кто его знает, - вздохнул продавец. - Я и сам раньше предпочитал новую технику, но с тех пор, как переехал в этот район, отовариваюсь только в нашем магазине. И обои, и дверные замки, и люстры, и выключатели, и прочие бытовые мелочи беру из ходового ассортимента. Тут как-то[?] всё работает по-другому. Улучшается с возрастом, как выдержанное вино.
После починки смесителя на Виктора Петровича накатило давно забытое желание сделать что-то своими руками ещё.
Удивительно, но в квартире матери не нашлось почти ничего, что требовало бы радикального ремонта или замены.
Достаточно было прочистить трубы резиновым вантузом, и вода из ванной стала вытекать так же быстро, как прежде, с давно забытым агрессивным голодным рычанием. В одном из рожков полуослепшей старой люстры, которая, по мнению Виктора Петровича, давно уже заслужила быть выброшенной в утиль, оказался всего лишь окислен контакт, и после нехитрых манипуляций обновлённое и избавленное от накопившейся пыли изделие радостно засверкало всеми своими лампочками.
Дисковый телефон тоже потребовал небольшой подстройки, после чего стал звонить настолько громко, что Виктору Петровичу, когда он хотел связаться с матерью, больше не требовалось (для усиления звука) дублировать ей звонки на мобильный.
Продавец отдела сантехники, с которым у Виктора Петровича сложились доверительные отношения, провёл его на склад, где Виктор Петрович выбрал и лампы, и даже новую иголку для радиолы "ВЭФ". Мать не захотела выбросить это упрямо-копытное, балансирующее на разъезжающихся ножках чудо прибалтийской промышленности даже после того, как у него не осталось других функций, кроме подставки для телевизионной программы, добываемой из бесплатных газет.
Хорошо ещё, что неизменный компаньон матери и единственный ценитель приносимых Виктором Петровичем мясных деликатесов - кот Василий - имел привычку драть когтями обои.
Так что у Виктора Петровича был повод раскопать на складе в магазине дюжину рулонов красно-розовых бумажных обоев, которые были немного не такие, как старые, не с просто цветочным, а стилизованным звёздно-флористическим рисунком. Но именно они показались Виктору Петровичу соответствующими духу эпохи, не спешившей, похоже, кончаться в отдельно взятых домах.
Теперь сын приезжал к матери в гости не просто на ритуальные чаепития. За стол садились только после того, как Виктор Петрович снимал три-четыре полосы расцарапанных когтями обоев и аккуратно наклеивал на их место новые.
Под обоями в разводах старого пересохшего клея обнаруживались "Известия" и "Московская правда" середины и конца 80-х годов. Виктор Петрович работал не спеша и успевал прочитать все заголовки газет.
Несмотря на то, что память хранила глубокое разочарование в идеях перестройки, ускорения, социальной справедливости, площадной демократии, равно как и во всех других красивых, но не подкреплённых такими же поступками словах ("ускорились, но не перестроились!" - как тогда зло шутили, подразумевая не только утонувший теплоход "Адмирал Нахимов"), на Виктора Петровича всё равно накатывала волна юношеского энтузиазма. Ему опять хотелось сделать что-то хорошее во имя всех, кого он знал, во имя всех, кого он ещё не встречал, но кто жил где-то здесь рядом, во имя всех-всех-всех, у кого осталась хотя бы капля наивности и простоты[?]
Тут, правда, нужно сделать ремарку. Виктор Петрович не собирался посыпать голову пеплом, извиняясь перед кем-то за то, что чувства пробуждал не те, не так и не у тех.
В бизнесе только то имеет право на существование, что помогает зарабатывать деньги. А в сетке одного из самых известных телеканалов уже стояла ролевая ретроигра.
На роль съёмочной площадки был выбран скромный профилакторий, разместившийся между заводским стадионом и парком. В ста шагах от дома, в котором жила мать Виктора Петровича.
Это был профилакторий завода, который в советские времена считался районообразующим. Очевидно, таким и остался, потому что застыл полупустыми цехами в междувременье, где застряли потомственные рабочие с членами семей.
Приезжая к матери теперь из принципа только на трамвае и шагая от остановки к дому по скучным, как будто бы построенным из кубиков улицам, Виктор Петрович наблюдал за почти советскими по внешнему виду персонажами.
Конечно, бюджетники нечасто могут позволить себе менять гардероб. Но категорическое отсутствие в продаже жвачек, чипсов, редбуллов, "сникерсов" и нутелл наводило на мысли о том, что в "заповеднике времени" осталась неизменной не только манера одеваться, но и сохранился традиционный для советской эпохи стиль питания. Любовь к шпротам, говяжьей тушёнке, шоколадному маслу и чаю в картонных коробочках "со слоном", судя по прилавкам и покупателям продовольственных магазинов, тут передавалась от поколения к поколению.