Что там было и что за остаток
Вдруг кольнёт, освещая меня,
То зарёй, то кометой хвостатой,
То салютом,
то строчкой огня?..
***
Ах, будь же проще, не мудри,
Дыши, не ждя подвоха,
Доверься свету, что внутри, –
Не всё уж так, брат, плохо.
Вокруг не все калеки сплошь,
Сироты или вдовы.
Чего же ты себя грызёшь –
Пока хоть хлеба вдоволь!
Да кто ты сам в конце концов –
Такой апостол строгий!
Ведь сам всего лишь из слепцов,
Не знающих дороги.
Всё это так, я мал и сир.
Но жизнь не делят межи –
Ей что безвестный, что Шекспир –
На всех печали – те же.
***
Оставил бурный паводок в садах
На верхних ветках мусор и солому,
Как будто своему разгулу злому
Предельный уровень отметила вода.
Так и на мне минувшая беда,
Что чуть не с детства увела из дому,
Свой уровень, Европе всей знакомый,
Врубила раной в горло навсегда.
Теперь любой о прошлом судит просто,
А в те года среди вселенских драм
Был с нас, солдат, сверх всякой нормы спрос там.
Ношу под самым подбородком шрам,
До сих вот пор смерть подступала к нам.
А был тогда я многих выше ростом.
ВОСПОМИНАНИЕ
Стоял я на посту в конце войны.
Был склад свинцовой пломбой опечатан.
Работая на стройке, со стены
Бросали взгляды на меня девчата.
Неясная с одной возникла связь,
Хоть даже взглядом не встречался с нею,
Её подружки чуткие, смеясь, –
«Скворцова, – ей кричали, – он краснеет!»
Она, неся кирпич, сбивала шаг
И заливалась огненным румянцем[?]
Но я не мог с ней встретиться никак:
Не знали увольнений мы и танцев.
Во сне и то с ней встретиться не мог:
Я спал без сновидений – так устану.
Еженедельно пломбу и замок
Нетерпеливо брал я под охрану,
Чтоб хоть украдкой увидать её.
Как полны были те часы у склада!
Забрызганное известью старьё
На ней казалось дорогим нарядом.
Я не был с ней вдвоём и двух минут,
Но всякий раз я вздрагиваю снова,
Когда услышу, как упомянут
Кого-то по фамилии Скворцова…
***
Мир видеть в перекрестии прицела
Мне довелось – бесцветный, как зола.
Берёзка, скажем, что вдали белела,
Не больше чем ориентир была.
Всё в схему превратить война хотела,
В условный знак и действие числа.
Но красота природы без предела
Кипела, бушевала и цвела.
Всё заросло, где бомбы землю грызли,
На том, когда-то смертном рубеже,
А вроде ждёшь – поляна взрывом брызнет,
О минах позабывшая уже.
Вернулось в берега теченье жизни,
А сердце всё ещё настороже.
***
Неужель для того человечество зрело,
Поднимаясь из тьмы до слепящих вершин,
Чтоб однажды, как щепка, в пожаре сгорело
Вместе с басней своей о бессмертье души.
Увлечённо-невинно наука сумела
Этот выстрадать плод в кабинетной тиши.
И как скоро его приспособили к делу
Те, кто гонит из злобы свои барыши.
Что ты думал, ликуя, учёный-трудяга,
На пороге открытия века, когда
Только проблеск его записал на бумагу?
Что оно в один миг разнесёт города,
Всем известно, каким осенённое флагом?
Что ему не дорога нужна, а узда?..
КИШИНЁВ
Теги: Николай Савостин , поэзия
Артисты погорелого банка
Вячеслав ШИЛОВ
Однажды Станиславский задал своим актёрам учебный этюд: "Погорел банк. Покажите вашу реакцию!" Кто-то стал изображать судорожные действия пожарного, другой принялся рвать на себе волосы. И только Качалов сидел невозмутимо. «Вы почему не включаетесь?» - сердито спросил великий режиссёр. «А мои деньги в другом банке!» – ответил актёр.
Я, например, пока что не хуже Качалова – тихо-мирно наблюдаю, как лопаются наши банки. Свои накопления держу дома – выбираю подходящий банк. Даю полезные советы друзьям-погорельцам, которые пытаются спасти сбережения. Один жалуется: ему не выдают проценты по вкладам. Значит, пиши пропало: завтра заблокируют и сам вклад, а послезавтра на месте этого банка откроют парикмахерскую. Ну, ему хотя бы со временем отдадут накопления, если они не превышают семисот тысяч. А вот у соседа дела похуже: в один прекрасный день банк зашатался, и снять деньги с карточки нельзя. И тут уж – никаких государственных гарантий. Что упало – то пропало.