Сегодня энергичные эскапады критика вызывают противоречивые чувства. Молодой человек явно заигрывается, позволяет себе слишком многое, рубит сплеча. С его утилитарным подходом не могут согласиться ни Достоевский, ни Некрасов. Но, если задуматься, выступая за прагматичность, пользу, которую должна приносить литература, он делегирует ей особо значимые права и прерогативы. Ведь и Пушкин, которого Писарев безоглядно критикует за чрезмерный эстетизм, считал, что Данте и Мильтон творили «не для благосклонной улыбки женского пола». Оба классика видели в литературе нечто грандиозное, хотя и смотрели на неё с разных точек зрения.
Отчасти позицию критика оправдывает то, что эта статья, равно как «Базаров» (1862) и «Мыслящий пролетариат» (1865), писалась в Петропавловской крепости, куда он был посажен в 1862 году за сочинение антисамодержавной нелегальной статьи-прокламации «О брошюре Шедо-Ферроти» и просидел там до 1866-го. Что, впрочем, не помешало ему за тюремной стеной вести активнейшую литературно-критическую работу – вот тоже камешек в сторону историков, которые любят расписывать нам жестокость царской цензуры и пенитенциарной системы тех лет.
Тем не менее в дискуссии о главном герое тургеневского романа «Отцы и дети» именно Писареву удалось занять наиболее объективную и оправданную позицию. Сотрудникам «Современника», в частности Максиму Антоно’вичу, Базаров показался пародией и даже карикатурой на недавно скончавшегося Добролюбова. Михаил Катков, издатель «Русского вестника», где был опубликован роман, в двух редакционных статьях заявил о том, что герой Тургенева – не карикатура на молодое поколение, но скорее комплимент ему: на деле эти сердитые молодые люди гораздо опаснее. А вот Писарев заявил о том, что автору «Отцов и детей» удалось схватить важные черты представителей нового поколения. Базаров, по его мнению, воплотил в себе много типичных свойств современной российской молодёжи. Пожалуй, именно в статье «Базаров» Писареву удалось в значительной мере точно схватить существо проблемы и подойти к тургеневскому герою объективно, с глубоким пониманием и тактом. Конечно, он понимал этот тип по-своему: спорил с Антоновичем по поводу его статьи «Асмодей нашего времени», где тургеневский герой подвергся резкой и необоснованный критике, отчасти – идеализировал человеческие качества Базарова.
Что же позволило критику по достоинству оценить амбивалентный художественный образ, созданный Тургеневым? Скорее всего то, что в Базарове Писарев во многом увидел… самого себя. Он смотрелся в героя книги как в зеркало и узнавал родовые, наследственные черты. Уверенность в себе, бесцеремонность, отсутствие пиетета к каким бы то ни было авторитетам, готовность действовать и – главное – служить общественно-политическому прогрессу, той самой практической отдаче, которой, по мысли Писарева, должно быть подчинено любое интеллектуальное поприще, любые усилия людей, стремящихся к новому и неизведанному. Писарев, если разобраться, в душе был романтиком, хотя вряд ли отдавал себе в этом отчёт. Романтиком, подобным, к примеру, Родиону Раскольникову, Павлу Корчагину или комиссарше из «Оптимистической трагедии», человеком, фанатично преданным своим возвышенным, хотя и ошибочно понятым идеалам. Строго говоря, он сам был похож на литературного героя, выписанного остро и характерно.
Скальпель Базарова пройдётся по центру русской истории, принесёт разрушения и смерти. Это со всей отчётливостью понимал Достоевский, который в своих «Бесах» напрямую использовал некоторые мысли, рассуждения, логические приёмы и отдельные фразы Писарева. Позднее имя Писарева ещё раз аукнется в русской литературе. В культовом романе Фёдора Сологуба «Мелкий бес» на первый взгляд неожиданно, а на деле – вполне обоснованно всплывает имя критика из «Русского слова».