Юрий КОЗЛОВ:
– Для меня как для читателя и писателя Михаил Булгаков значит бесконечно много. Я помню зачитанные до невесомой прозрачности номера журнала «Москва» за 1966 год с романом «Мастер и Маргарита». Я начал читать этот роман прямо на лекции в Полиграфическом институте, где тогда учился, и окружающая меня действительность исчезла, растворилась в фантастическом, «прекрасном и яростном мире» «Мастера и Маргариты».
Михаил Булгаков – единственный и уникальный в своём роде среди советских писателей XX века. Если кто и был в той жизни «поверх барьеров», то это именно он, проделавший головокружительный путь от «Белой гвардии» к «Батуму», но при этом не замаравший себя угодничеством, конформизмом и сделками с совестью. Его белые одежды остались чисты и по-своему возвышенны, как халат сельского врача, как знаменитое «Полотенце с петушками». В чём-то (применительно к своей эпохе) Булгаков повторил путь Гоголя, стартовавшего «Вечерами на хуторе близ Диканьки», а финишировавшего «Избранными местами…» и сожжённым томом «Мёртвых душ». Уцелевший «Мастер и Маргарита» («Рукописи не горят!») – своеобразный духовно-творческий аналог-антипод «Избранных мест…». Это отчаянная и (что поразительно для человека, сформировавшегося в дореволюционной России) искренняя апелляция не к высшим, а к «низшим» силам, утвердившимся в качестве судебной (в значении «суд» и «судьба») инстанции в ненавистной Булгакову, но мёртво держащей его в своей гравитации советской реальности. У них – точнее, у Него, единого в разных лицах, присутствовавшего одновременно на Патриарших прудах, в Кремле, в тёмных пропастях земли и в пронизанном молниями чёрном небе, – просила измученная душа писателя тишины и покоя, предлагая взамен бесхитростный и наивно отстранённый от текущего политического момента «Батум».
Но сделка не состоялась. Или, если учесть, что Булгаков, в отличие от многих других, умер в своей постели на руках любящей жены, состоялась, пусть и не в полном объёме.
Определивший его судьбу Сталин отлично понимал надмирную внеполитичную социальность писателя. Он не выпустил его за границу, оставив, как редкую птицу с ярким непривычным оперением, в советской «клетке». То есть сделал с Булгаковым то, что хотел, но не сумел сделать с Иешуа Понтий Пилат.
Роман «Мастер и Маргарита» переформатировал позднейшую советскую литературу. Из Воландова плаща выпорхнули и «Альтист Данилов» Владимира Орлова, и последние повести Михаила Анчарова, и стилистические изыскания Проханова, не говоря о нынешних «лидерах продаж» Пелевине и Сорокине.
Но Булгаков неизмеримо сильнее и современнее любых своих вольных и невольных последователей. Он как будто заглянул в некое инфернальное зеркало и увидел многовариантное, но единое и неделимое в своих сущностных признаках отражение высшей (советской, российской – неважно) власти. Увидел и ужаснулся неотвратимости её виевского (по Гоголю) взгляда, заставляющего цепенеть в перманентном ожидании беды человеческие души на свободных от счастья, справедливости, закона и благодати необозримых географических пространствах.
В этом году исполняется 50 лет первой публикации «Мастера и Маргариты» на страницах журнала «Москва». Это событие должно быть отмечено установкой достойного великого писателя барельефа на стене дома на Арбате, где находится пока ещё не вытряхнутая оттуда редакция.
Валерий ПОПОВ:
– Булгаков стал для нас писателем-праздником после довольно суровых будней советской литературы. И потрясающе то, что вместе с ним вернулись и Олеша, и Бабель,и Пастернак, и Платонов. Как это было ярко! Помню, я ехал на поезде в Карпаты, к моим весёлым друзьям, кататься на лыжах, за окнами были горы, снег, солнце – счастье было полным... но не совсем. И вдруг вошёл гуцул в чёрном полушубке, он продавал отличную местную колбасу и вино. Я ел кровяную колбасу, прихлёбывал вино, смотрел на сверкающие горы. Счастье было полным. Но, как выяснилось, опять не совсем. В вагон вошёл продавец с сумкой, похожей на почтальонскую, он продавал газеты, книги и вдруг вытащил два сиреневых – помню как сейчас – журнала «Москва» с романом Булгакова «Мастер и Маргарита». Я их раньше только видел в чужих руках, но не читал. И вот! Я ел колбасу, пил вино, поглядывал на сияющие горы – и читал Булгакова! Большего счастья в моей жизни не помню.