— Подразумевалось, что роман она издаст?
— Мне было достаточно завести пластинку — они все сами заплясали. Единственное, но абсолютное условие — тайна автора. Юла дала слово.
— Но почему вы сами отвергли свое авторство?
— Мне это связало бы руки. С самого начала я задумал параллельный ход. Но она тогда в первый раз предала меня, выдав секрет мальчишке. Конечно, я об этом не знал, а для нее все это так и осталось игрою. У Старцевых нет компьютера, Юла читала роман у меня. «Годится, говорит, блеск!» Я ей посоветовал богатое издательство: нужны были деньги для «Ангела-Хранителя».
— Вы стали любовниками?
— Я закрепил сделку, овладев ею физически, и очень удивился, что для меня блюли «право первой ночи». Мы оба холодны, как лед, нас возбуждало фривольное творчество. Я так завелся, что сразу засел за «Двуличного ангела». Тем временем бойкая девочка («литературным агентом» вы ее удачно назвали) сумела овладеть «Зигфридом».
— Вы ее ревновали?
— К Вагнеру? Нет. Это такая малость. А вас я возненавидел, предчувствуя опасность для моего предприятия, звонил, проверял…
— Звонили не по мобильнику, а из телефона-автомата!
— Боялся наследить, нас ничто не должно было связывать — игра перестала быть игрой. Понимаете, я задумал радужный мыльный пузырь, который на первом этапе и лопнет, но успех меня поразил. Сверхъестественный успех. Они этого хотели, они все жаждали унизить Бога и платили за это валютой! Со всего света слали.
— Не ваш успех. Вас не соблазняет слава сама по себе?
— Тайные пружины — еще соблазнительней. В сущности, я задумал журнал для «черного пиара», как теперь говорят… бешеная травля. Ночью писался «Двуличный ангел», днем обличался сатана и слуги его. Я так увлекся! Непоправимо.
— Мистер Хайд, за что вы зарезали своего агента?
— Я убил свой грех. Но явился мальчик. Потом вы. Нет, вы еще раньше почувствовали запах.
— О чем вы?
Он не слушал.
— О чем третий роман — хотите узнать?
— Хочу.
— Никто, кроме вас, не узнает. На острове св. Пантелеймона чудодейственным образом родилась Мария, что стоило жизни ее матери. А отцом был труп в могиле. Вы усмехнулись, и я с вами усмехнусь, но на миллионы читателей это действует… Итак, она росла в мужском монастыре и однажды к берегу подогнало потрепанное ветром и водою судно. Девочка впервые увидела зеркало, себя в нем и удивилась, что она — другая. Капитан переспал с нею и подарил на прощанье два «юности прелестныя зерцала», в которых таинственно отражались, уменьшаясь, бесчисленные образы Марии. Утром, днем и вечером она молилась в монастырском храме, а ночами входила в зеркала и становилась Магдалиной — иудейской проституткой. Которой удалось, однако, умаслить благовонным миром тело Жертвенного Агнца.
— Платон, — прошептал я, придвигаясь, — очень правильно, что этот «мыльный пузырь» лопнул.
— Не приближайся, я не могу вынести себя! — завизжал он. — От меня воняет!
— Господи, чем?
— Ты знаешь: трупом, трупом, трупом… — визг оборвался, обрубленный жестом санитара.
«Где будет труп, там соберутся птицы»
Вернувшись домой, я позвонил на мобильник Страстову: «жучок» фотокора сработал, «исповедь» убийцы записана, готовьте пресс-конференцию. А Тимур в ответ: включите телевизор, первый канал.
В комнату ворвался захлебывающийся как будто от «нечаянной радости» голос:… прямой репортаж с места происшествия!
Боже мой, я сразу узнал это «место» на Софийской набережной!
— Внимание! Смотрите кадры, заснятые нашим коллегой Тимуром Страстовым сегодня в «шесть часов вечера после войны» (Не удержался от каламбура, их все забавляет) скрытой камерой. Вот всеми нами обожаемая Сусанна в сопровождении телохранителя в последний раз спешит на свой концерт. Вот — глядите! — подходит к своему «шевроле»…
Все произошло молниеносно: к автомобилю «звезды» подкатил черный, как катафалк, микроавтобус, сзади раскрылись дверцы, чьи-то преступные руки в перчатках выбросили на мостовую абсолютно голого человека, рядом упали певица и ее охранник, сраженные автоматной очередью. Катафалк умчался. («Джоуль — единица измерения энергии тока». — «То есть берутся показания счетчика…» Я ж предупреждал Быстрова: не выпускать! Но следователь поступил «по закону».)
Крупным медленным «садистским» планом — застывающие в смертном оскале лица, голый гладкий труп. Возбужденный голос за кадром: