Земля отдалялась от борта, стремительно превращаясь в объемную карту с серой паутиной дорог. Густые зелёные массивы перемежались с прямоугольниками полей. Сочная зелень пригородных рощиц очень скоро подернется тусклым золотом осени, а после и вовсе истлеет до оголенных ветвей и, обернувшись унылой зимней сепией, начнет прикрывать наготу влажной ватой снегов и туманов. Взлетая из родного аэропорта и наблюдая вечный круговорот природы с высоты птичьего полета, Валерий с грустью отмечал: вот и ещё год прошел. Сколько ещё ему отмеряно взлетов? Что будет, когда его спишут на пенсию, старался не думать. Павлов ушел, уступив ему командирское кресло, и стал генеральным директором Специального Летного Отряда. Стройный, подтянутый, требовательный, а в глазах нет-нет и промелькнет неизбывная тоска по полетам.
Самолет набирал высоту: 2000, 2200, 2500.
Взглянув на пилотажный дисплей, Валерий поинтересовался у второго пилота:
– Сергей, а мы в наборе какую скорость держим?
– 560… Вот, черт! 510, упала!
– Вижу. Саня, добавь режим!
Алехин, ещё на рулении переместившийся за центральный пульт вместе с креслом, двинул РУДы вперед, отчитался.
В кабине повисла напряженная тишина. Пролетали секунды ожидания, а скорость не росла, хоть ты тресни. Остановившись на прежней отметке, едва заметно дернулась вверх и начала сползать: 500, 490, 480…
Лайнер не мог терять скорость при увеличенном режиме работы двигателей, но цифры на пилотажном дисплее убеждали в обратном. И если они не лгут, самолет может свалиться в штопор. Нужно уменьшить тангаж и разогнать машину пока ещё не поздно! Запаса высоты должно хватить, а времени на раздумья, похоже, уже не осталось.
– Беру управление! – выкрикнул Валерий и, нажав на кнопку (звонкое трам- тили-рам сигнала отключения автопилота резануло ухо), отдал штурвал от себя.
Хитрук подхватил движение.
Командир окликнул штурмана:
– Жора, скорость?!
– 470 сию! – Отозвался Иевлев. – Падает скорость!
– Ещё упала! – спустя мгновенья, выкрикнул Хитрук. – Четыреста пятьдесят!
Пилоты сверили скорость – она синхронно падала на всех приборах, включая все дублирующие системы – и вновь налегли на штурвалы. Будто в насмешку над тщетными потугами человеков, авиагоризонт показывал прежний тангаж в набор высоты.
Глава 3 Марита
Вот видишь, все куда-то движется и во что-то превращается, чем же ты недовольна?
Льюис Кэрролл
Солдаты начали натягивать вокруг места происшествия заградительные ленты и оттеснять немногочисленную горстку любопытствующих. Один из них, как видно за старшего громко предупреждал в рупор об опасности находиться в непосредственной близости к неизвестному науке феномену. Люди повиновались, страх взял верх над любопытством. Только один оголтелый мужик бросался на солдат и отчаянно матерился, понося на чем свет стоит всех солдатских родственников.
– Пошли, – дернула Мариту за руку Ирина. – Не видишь, что здесь творится?
Марита кивнула, бросила на мужа прощальный взгляд. Алёнка крепко взяла её за руку и потянула в обратный путь, словно боялась, что и мама тоже застынет.
Какое-то время шли молча. Марита с трудом переставляла опухшие ноги. Ремешки босоножек больно врезались в натёртые пятки. Ирина поддерживала её под руку и прятала глаза, словно чувствовала себя виноватой в том, что произошло.
«А что произошло?» – не уставала спрашивать себя Марита.
Стоп-кадр аварии и муж, застывший, будто его застиг волшебный фотограф, превратив живого человека в окаменевший трехмерный оттиск.
Сколько их там осталось? Парень позади Валентина тоже чей-то сын, муж или брат. Растрескавшееся лобовое стекло машины... Тому, кто там погребен необходима срочная помощь, только никто не может помочь. Разве что Алёнка…
Будто прочитав мысли, дочь подняла на неё глаза и робко спросила:
– Мам, а папа вернётся?
– Конечно, вернётся, – уверенно закивала Ирина.
– Правда? – Алёна смотрела на пророчицу во все глаза.
– Обязательно, солнышко, иначе и быть не может.
– Но там никого нет, совсем никого, какие-то непонятные куски и кусочки, а ещё ничего не слышно. Только… – сорвавшись на высокой ноте, звонкий голос дочери надломился и стих.