Голос то и дело срывался, последнюю фразу она проговорила через силу и заперхала, прикрыв рот платочком.
– Вы что, мать одиночка? – Даже не оглянувшись на старуху, продолжил допрос мужчина.
– Нет, я замужем.
– А муж, конечно же, в командировке? – В голосе проскользнула насмешка, на мгновенье, не больше, но Марите хватило и этого.
– Нет. Муж у родителей на даче остался, отцу помогать, – спокойно парировала она. – У нас там крыша прохудилась, понимаете? Мы с детьми только недавно домой вернулись, а лампочки нет…
– И где же находится ваша дача?
– В поселке Радужное, – уже договорив, поняла, что сболтнула лишнее.
В тусклых глазах особиста вспыхнули сыскные фонари.
– И как же вы умудрились оттуда вернуться? Насколько мне известно, дорога на Радужное перекрыта.
– На э-лек-три-чке… – с трудом выговорила Марита.
В руке зажужжал мобильник, сердце упало – мама. Сейчас «добрый дядя» выведет её на чистую воду, устроит допрос с пристрастием, заставит признаться.
– Ответьте, ответьте, – великодушно разрешил Кулагин.
– Мам, ты прости. Я только сейчас детей уложила. Доехали, все хорошо, – печатной машинкой протарахтела Марита.
Не стала дожидаться, что мама скажет, и без того отлично знала, что она может ей сказать.
– Ладно, иди отдыхать, – отрешенный голос Инны Викторовны. Обиделась? Махнула рукой? – Я тоже, в конце концов, пойду ложиться.
– Да, мамочка, хорошо. Созвонимся завтра, – ответила длинным гудкам, заторопившимся в трубе.
Похоже, мама разгневалась, значит, перезванивать не будет. Вот и отлично!
Марита подняла на следователя или кем он там был, честные глаза.
Тот смягчился:
– Ладно, идите к себе. Но предупреждаю, вас могут вызвать для дачи показаний.
– Каких ещё показаний? – приняла вызов Марита. – Тётя Нина, скажите, что случилось с Тимкой?
– А почему вы его так называете? – Вопрос-подсечка. Кулагин ждал ответа, разглядывая её, как энтомолог рассматривает распятое под лупой насекомое.
– А как ещё мне его называть? Мы с Тимкой одноклассники, с детства за одной партой сидели, – развела руками Марита.
Линялые брови особиста едва заметно дрогнули и тут же вернулись на место. Представитель власти ждал продолжения.
– Так что случилось с Тимкой? – вновь поинтересовалась Марита.
– Именно это мы и пытаемся выяснить, – прозвучал лишённый смысла ответ-отговорка. – Марита Алексеевна, идите к себе. У вас там дети.
Дверь захлопнулась, оставив опешившую Мариту наедине с ворохом противоречивых мыслей. Тимку убили?! Если так, следователь ФСБ не сидел бы ночью в соседской квартире.
Нет, здесь что-то другое. Знать бы еще, во что умудрился ввязаться бывший сосед по парте. Ясно одно, следак-майор ничего объяснять не станет, тётя Нина у него в плену и до смерти напугана. Да разве только она?
Марита пошла домой, держась за стенку.
Остановилась на пороге, прислушалась – в квартире тихо. Бесшумно пробралась к кроватке сына. Сопит в две дырки, привычно прикрыв нос ладошкой. Умаялся в дороге.
Она тоже смертельно устала.
Марита опустилась на застеленную ещё утром кровать, раздумывая, хватит ли ей сил добраться до ванной. А может улечься как есть? Есть… Она голодна. Нужно сменить платье, забросить в машинку грязные вещи, вымыть посуду. Вместо этого Марита опустилась на мягкое, пахнущем домом покрывало, вытянула распухшие ноги.
Бессилие: глаза слипались, саднили натертые босоножками пятки…
– Мама, можно я лягу с тобой, а то мне страшно.
Дочь – тёмный силуэт на пороге. Ещё бы, страшно.
Того, что они пережили сегодня, на десять жизней хватит, а тут ещё маму к соседям понесло на ночь глядя… Дуру-маму!
– Конечно, ложись, – как можно спокойнее проговорила Марита. – Подожди, я только кровать расстелю.
Вновь подняться на ноги потребовало невероятных усилий. Стянув покрывало, Марита взбила подушки. Алёнка наблюдала за ней, сжимая в руках белого плюшевого медведя.
– Ложитесь с Умкой, я скоро приду. Освежусь только.
– Мама, не уходи! – взмолилась Алёнка.