Эту напасть пережили. Новая не заставила себя долго ждать...
Павлов заметил, что, погрузившись в воспоминания, задерживает очередь у прилавка с разложенными на блестящем никеле упаковками различного съестного. Спешно положил на поднос запечатанную пенопластовую миску куриного супа, котлету по-киевски с картофельным пюре в лотке под пленкой и яблочный сок в картонной упаковке – привет пандемии – взял заключенные в прозрачный полиэтилен одноразовые ложку вилку и нож. Прошел дальше.
Свободный столиков было немало, но Павлов устроился в дальнем углу просторного зала – не желал обсуждать случившееся с кем бы то ни было.
О чём говорить, когда борт, на котором сам летал много лет, безотказный, проверенный тысячу раз на предмет малейшего технического изъяна, беспомощно завис в небе?
Доподлинно зная, как готовят к полету литерный рейс, Павлов не мог поверить в диверсию. Не казался правдоподобным и удар неизвестным видом оружия, о котором судачили ретивые участники заседания. Слишком уж фантастично. Если бы наука могла оседлать гравитацию, политические противники страны воспользовались бы этим как-то иначе, а не устраивали показательный цирк с президентским самолетом. А уж все эти байки про секретные лаборатории НАСА, исследующие потерпевшие крушение на Земле летающие блюдца, годились лишь для малобюджетных телевизионных каналов, зарабатывающих свой хлеб на дешёвых сенсациях.
Павлов поймал себя на том, что, отставив в сторону суп, к которому почти не притронулся, ковыряет вилкой пюре. Аппетит пропал. Беда сначала притупила все чувства, а теперь, медленно и неотвратимо, наваливалась на грудь всей своей неподъёмной тяжестью. Он отгонял кошмар настоящего воспоминаниями о бедах прошлых и бесплодными соображениями на тему…
– Простите, к вам можно? – прервал размышления показавшийся знакомым голос.
Ну кто там ещё?! Павлов нехотя поднял глаза.
Орефьев ждал его позволения занять пустующее место за столом с подносом в руках и открытой улыбкой, делавшей подвижное, отмеченное весёлыми конопатками лицо, совершенно свежим и юным.
– Приятного аппетита! Сослали вот пообедать пока собирают группу, – добавил ученый извиняющимся тоном, заметив напряженное выражение, невольно проявившееся на лице Павлова.
– Присаживайтесь, конечно! – Павлов поспешно сменил гнев на милость.
Орефьев поставил поднос на стол и, смахнув с плеча полученную от Марины Ивановны сумку, уселся напротив и начал вскрывать упаковки с едой быстрыми гибкими пальцами. Порций было четыре и во всех макароны с грибами.
– Эм… мяса не ем. – Проследив за взглядом Павлова, коротко пояснил учёный. В его прозрачных с прозеленью глазах блеснула беззлобная усмешка. После чего Орефьев начал поглощать еду с такой голодной ненасытностью, что, глядя на него, Павлов быстро разделался с остывшим супом, котлетой по-киевски и пюре и салатом, не оставив на донышке даже крошки.
– Фух, хорошо у вас здесь готовят! – Расправившись со всеми четырьмя порциями со скоростью свиста (куда только влезло при внешней субтильности?), и запив все минеральной водой, вновь заговорил Орефьев. И сразу сменил тему. – Ваши пилоты не могут попасть в пассажирский салон. И на земле то же самое, я посмотрел все видеозаписи. Никто не может пересечь невидимую границу за которой остались застывшие без движения люди. Эм… мне думается, надо бы обойти препятствие по земле, не теряя тактильного контакта с границей и отметить периметр, хотя бы сигнальной лентой, которой полицейские ограждают место преступления. Хотя, вряд ли это осуществимо на самом деле. Границы аномалии на проезжей части дороги отстоят друг от друга метров эдак на триста. Не пришлось бы лес по краям вырубать для того, чтобы выявить контур. Но так мы могли бы увидеть основание…
– Основание чего? – удивленно крякнул Павлов.
– Ну, скажем столба или конуса … Эм… мне пока трудно прикинуть точную форму. Но если мысленно провести соединительные линии между вашим самолётом и… как бы это сказать, зоной покрытия на земле, нечто подобное как раз вырисовывается.