– Градусов пять-семь на кабрирование, точнее не скажу, – помедлив, прикидывает Дмитрий Алексеевич.
– Ясно, спасибо, – кивает Валерий.
Значит, видимое из кабины положение линии горизонта вовсе не обман зрения. С одной стороны – хорошо, шли в наборе и перед остановкой в небе высоту не теряли, а с другой с опущенным носом у них мог появиться шанс разогнать самолет до скорости, когда он начнет слушаться рулей управления.
– Плохо, что мы с задранным носом залипли, – созвучно мыслям сетует Алехин.
Ответить Валерий не успевает.
– Подходим! – передает по рации Беглов. – Груз нестандартный – картонная коробка. Предупреди своих, пусть будут осторожны.
Валерий передаёт информацию Лилии, а в голове продолжают вертеться мысли о возможном развитии событий. Если неведомая сила, удерживающая лайнер в воздухе, исчезнет, то тангаж тангажом, а оживут ли бортовые системы, будет ли работать управления? Во время торможения они могли повредить крылья или хвостовое оперение, да и в корпусе могли появиться трещины. Если так, освободившись из небесного плена, самолет может развалиться прямо в воздухе. Может, все может… нечего себя накручивать, не имея никакой информации.
– Валерий Сергеич, груз принят и отцеплен от фала! – прерывая нехорошие мысли, докладывает Лилия.
Валерий потирает виски и мгновенно включается в работу.
Вдох-выдох:
– Лексеич! Груз на борту, отцеплен. Можете отходить.
Взгляд цепляется за коричнево-синий кругляш авиагоризонта. Там внутри опять что-то движется?!
Дыхание пресекается, Валерий присматривается: нет – показалось. Штурвал, пилотажный экран, пустующее кресло Хитрука – все на месте, никаких химер и прочих невозможных сюрпризов.
Не хватало еще, чтобы его сейчас заглючило!
– Отлично, отходим! – отзывается Беглов. – Не расслабляйтесь, на очереди еще одна коробка.
– Принято, не расслабляться! – И это главное. Все полетит к чертям, если командир борта номер один начнет бояться собственной тени.
Валерий передает распоряжение Лилии, и заставляет себя вновь посмотреть на авиагоризонт: обесточенный, самый обычный. Дышать становится легче.
– Лексеич, прием! Скажи, как мы там смотримся со стороны? Никаких повреждений не видно? – интересуется самым будничным тоном.
– Значит так, крылья целы, видимых повреждений вроде бы нет, но вот с окружающим воздухом странное что-то творится. Впечатление, что вы… внутри мыльного пузыря, что ли. Ничего подобного я раньше не видел. – С сомнением в голосе проговаривает Беглов. – За открытой дверью в сторону хвоста вокруг самолета радужное гало и сгущение воздушных масс. Даже не знаю, как тебе описать… – В эфире повисает пауза. Какое-то время Валерий тревожно вслушивается в фоновый шум помех, после чего вновь слышится голос командира вертушки: – Такое впечатление, что воздух вокруг фюзеляжа будто бы уплотнился. Похож на прозрачное желе, хоть ножом на ломти нарезай. Давай, я скажу Павлову сбросить видео на твой телефон, сам посмотришь.
– Добро, скажи… А ещё, скинь мне свой «Учебный полет и ещё песен и музыки на твой выбор.
– Сергеич, не вопрос, запишем. Ну всё, мы подошли, спускаем коробку.
– Принято, Лилия?
– Я здесь, командир!
Дальше все идет как по нотам. Четко и слаженно.
Наконец Беглов докладывает:
– Разгрузка окончена, можете закрываться!
– Закончили, спасибо! – отзывается Валерий.
Прежде чем улететь, вертолет разворачивается и зависает нос к носу напротив кабины. Круглолицый Беглов вскидывает руку: пальцы сжаты в кулак – не сдавайтесь!
– Россия-116, до скорой встречи!
– Принято, до встречи! – Валерий повторяет жест командира вертушки, кивает. Беглов кивает в ответ, и аккуратно отводит Ми-8 от президентского борта.
Валерий провожает вертушку глазами.
В кокпит врывается взъерошенный Иевлев со словами:
– Сергеич, живём! Два тубзика биохимических прислали. Девочки направо, мальчики налево. Прикажешь заняться установкой?