– Когда захотят, тогда и спишут, мы люди подневольные, – подает голос Иевлев.
– Согласен, только я бы дальше сегодняшнего дня в будущее не заглядывал. И ещё по поводу времени, – продолжает мысль Валерий. – Кто-нибудь может прикинуть сколько его у нас с момента страгивания с места до парковки на местности? – экипаж молчит. — Значит никто, кивает не дождавшись ответа, обращается к штурману. – У тебя после училища какая военно-учетная специальность была?
– Бомбардир, только когда это было?
– Когда бы ни было. Ты как прицеливался? По времени падения из точки сброса? Кажется так?
– Именно что кажется! – выразительно цокает языком Иевлев. – Ты, Сергеич, мало что не знал, так ещё и забыл. По углу визирования цели! Время там считалось, да. Но не простое, а "херактеррористическое", как мы его называли. То есть до момента, когда рванет по супостатам. А так-то оно характеристическим называется. Но, сам понимаешь: мы от авиабомбы несколько отличаемся. Для неё баллистическая характеристика посчитана из условий, что ее сбрасывают с высоты 2000 метров на скорости 40 метров в секунду, а у нас по высоте еще хоть как-то сходится, но исходная скорость-то ноль! Так что – уволь, я такую задачку решать не буду!
– Договорились, я передам вопрос на землю. Сейчас давайте так, Хитрук с Иевлевым сейчас обедают и идут в тамбур на отдых, а мы с Алёхиным будем дежурить на голодный желудок, иначе можем уснуть на посту. Дальше, Алёхин?
– Да, командир?
– Твоя задача обучить Иевлева запуску двигателей. Порядок действий покажешь ещё до обеда. Пусть запишет. Пока он не сможет полноценно тебя заменять, придется тебе в кресле дневать и ночевать.
– Понял. Жора, а ну ходи сюда!
Валерий решает сходить в туалет. Прежде чем встать, переглядывается с Хитруком.
– Пойду, проведу испытания, а ты посиди на стрёме.
– Есть, командир! – понимающе кивает Сер-Саныч.
В коридоре Валерий встречает Лилию, как прежде Анелю…
Лилия ловит на себе его задумчивый взгляд и неловко поводит плечами. Женщины все чувствуют.
Не приведи Господь, неправильно истолкует:
– Лилия Борисовна, – официальным тоном обращается к ней Валерий. – Можете подавать обед Хитруку и Иевлеву. И сами поешьте тоже.
– Хорошо, Валерий Сергеевич.
Разговор окончен, командир скрывается в левой туалетной кабинке.
Лилия готовит две порции космического саморазогревающегося супа – просто добавь воды. Следом за наполненными одноразовыми мисками, женщина передает штурману и второму пилоту запакованные булочки, ложки и салфетки.
Кокпит наполняется ароматом съестного. Вернувшись и едва приоткрыв дверь, Валерий сглатывает слюну.
Лилия тут как тут, заботлива и предупредительна:
– Валерий Сергеич, возьмите, это яблочный сок. И вам тоже, Александр Васильевич, – не обходит вниманием бортинженера. Подает добровольно голодающим по кусочку яблочного пирога в герметичной упаковке. Наестся не наедятся, хоть червячка заморят.
Какое-то время все молча жуют. Отобедав, Иевлев с Хитруком уходят в тамбур – отдыхать в приготовленных Лилией спальных мешках. Бортпроводница собирает посуду и уходит за ними.
– Какая женщина! – не дожидаясь, когда за ней закроется дверь, восклицает Алехин.
Командир едва заметно кивает:
– Ну как, в случае чего, Иевлев сможет запуститься? – глядя в пустое безоблачное небо, задает вопрос Валерий.
– Куда же он денется…
[1] Стихи Олега Летберга
Глава 8 Марита
Нет ничего лучше, чем возвращаться туда, где ничего не изменилось, чтобы понять, как изменился ты сам.
Нельсон Мандела
– Ну что, как ты тут, дочка? – нарушил молчание отец, когда они вышли на крыльцо из обшарпанного подъезда.
– Ой, папа… – покачала головой Марита. Не смея поднять глаза на отца, глядела на пятневшую солнечными бликами затененную аллею.
Легкий приятный ветерок трогал сплетённые ветви, перемешивал свет с тенью, словно перебирал струны огромного живого инструмента невидимыми пальцами. День стоял замечательный, из тех редких, последних, оставшихся, когда все уже дышит подступающей осенью, но... Зелень местами теряет синий, золотеет, готовится к увяданию, а благодать всё ещё летняя. Пахнет как после сенокоса: терпко, предсмертно, остро, и одним только этим дурманит голову.