– Эм.. Страшно представить, что сейчас происходит с экипажем президентского «Ила», – ткнув пальцем в небо, мрачно добавил Орефьев.
– По нашим сведениям, днем экипаж был в порядке, – возразил ему Одинцов.
– Я знаю, и это вселяет надежду. Однако свечение, которое мы сейчас наблюдаем и в природе которого нам ещё предстоит разобраться, – Орефьев сбился, похрустел пальцами, затем продолжил. – Эм… в светлое время суток Башня казалась прозрачной, сейчас все иначе, поэтому мы не знаем…
От этих слов у Павлова засосало под ложечкой.
– Завтра с утра к борту отправится вертолет СЛО, и мы узнаем дальнейшую судьбу экипажа, – перебил ученого Одинцов, заметил подходившего Павлова и сразу к нему обратился: – О, Виктор Анатольевич! Докладывайте, что вы успели узнать о скорости пересечения границы.
Павлов молча вывел на экран смартфона результаты экспериментов и показал его Одинцову.
Тот присмотрелся, закивал, заулыбался:
– Выходит, пересекать границу на малой скорости безопасно? Отлично, ну просто отлично! Значит так, перешлите этот график мне, а также господину Орефеву, нужно немедленно известить все службы. – Он вернул Павлову телефон, поинтересовался неприятным зычным голосом. – Да, вот ещё что, Виктор Анатольевич, вы уже разобрались с новым планом доставки грузов?
«Всенепременно!» – хотел ответить Павлов, показная начальственность Одинцова выводила его из себя.
Но просто кивнул вместо этого:
– Да, конечно. Однако теперь, когда мы выяснили безопасную скорость пересечения границы, утверждённый на заседании план полетов никуда не годится. Мы разработали новый. – Павлов сжато разъяснил что к чему, потом добавил: – Думаю, завтра в шесть утра первый вертолет отправится к борту без задержек!
Одинцов принял новый план доставки грузов без возражений. Он и раньше относился к Павлову с должным уважением, исключая те редкие моменты, когда начальник Службы Охраны Президента с надутым видом давал указания. У Павлова всегда был нюх на гнильцу в людях, он интуитивно воротил нос от этого бритоголового выскочки. Но всякий человек хорош, пока не доказал обратное.
– Значит так, я позабочусь, чтобы необходимая вам для полетов разметка на дороге появилась ещё до утра! – проговорил хороший человек, снижая градус напыщенности. – В остальном вопрос с доставкой грузов можно считать закрытым?
Павлов медлил с ответом, сверля глазами вмерзшую в башню серебристую «мазду». Машина осталась на прежнем месте, но поворотник уже не горел. Павлов мотнул головой, взглянул ещё раз – нет, не горит, точно! Выходит, прежде ему показалось?
– Виктор Анатольевич, вы меня слышите?! – нетерпеливо воззвал Одинцов, заставив оторвать глаза от «мазды».
– Я? Да, конечно! – встряхнулся Павлов. – Считаю новый план доставки грузов менее опасным. Впрочем, завтра мы проверим это на деле.
– Согласен, проверяйте, – кивнул Одинцов, посмотрел на часы, сказал. – А сейчас, думаю, нам пора.
В обратный путь Павлов отправился вместе с комиссией, но перед тем, как подняться на подножку микроавтобуса, ещё раз бросил взгляд на «мазду». Поворотник по-прежнему не горел. Что это могло значить перегруженный треволнениями мозг соображать отказывался.
Павлов прошел вглубь салона, занял пустующее кресло. Хотелось расслабиться и привести в порядок мысли. Судя по тишине, установившейся в микроавтобусе, едва он тронулся, настроение было общим.
Павлов смотрел в окно, но перед внутренним взором упрямо стоял невероятный стоп-кадр внутри основания башни. Поворотник на «мазде»: сначала светившийся, потом потухший. Неужели, ему привиделось? Орефьев сказал, что рядом с башней многие видят галлюцинации. Нужно будет спросить, ведётся ли там видеонаблюдение. Если да, штуку с поворотником можно проверить.
Оставив засечку в голове, Павлов попытался расслабиться. Не тут-то было! Мысль о том, что теперь с Валерием и другими членами экипажа президентского борта не давала покоя. Толку раздумывать, помочь им сейчас он все равно ничем не сможет – отправлять вертолет к башне в ночи опасно, а если во время полета у пилотов начнутся галлюцинации, могут врезаться в Башню или в зависший в небе самолет. Остается надеяться, что к утру дьявольская свечка погаснет, иначе придется рисковать и людьми, и машинами.