– Нет! – в один голос отвечают встревоженные Иевлев, Хитрук и Лилия.
Следующие несколько секунд в кабине тихо; каждый пытается переварить то, что пережил и услышал.
– Похоже, командир, тревога ложная, – первым прорезается Алёхин.
– Возможно и так, но давайте ещё подождем, – не сдается Валерий. – Алёхин, если кабина шевельнётся, запускай ВСУ без моей команды!
– Принято, запускать ВСУ! – отзывается Алёхин.
Валерий смотрит в окно, стараясь заметить малейший сдвиг в разбросанных по линии горизонта огоньках небольших городов и поселков. Лобовое стекло кабины подернуто призрачной светящейся пеленой. Будь она с лилово-фиолетовым оттенком, он мог подумать, что это свечение статических разрядов – не раз видел такое в полётах. Однако свет белый, а причудливый световой узор на стекле находится в постоянном движении. Линии бегут волнами, притягивая взгляд, завладевая вниманием, потом взмывают вверх по стеклу.
Валерия вжимает в спинку кресла. Качка?! Но почему Алёхин не реагирует?!
Он смотрит на второго пилота. Хитрук спокоен и тих, он не ощутил движение самолета.
Галлюцинации? Опять?! Выходит…
Так, теперь по порядку: в тамбуре у закрытой двери Валерий пошатнулся, когда увидел, как поднимается свет в дверном иллюминаторе. Сейчас было почти то же самое – не глюк, а обман зрения, заставивший вестибулярный аппарат реагировать.
Вдох-выдох: от сердца отлегло. Валерий смотрит на очистившееся лобовое стекло делится идеей с экипажем.
– Думаю, так все и было! – выслушав, соглашается с командиром Хитрук. – Не качка, а обман зрения. Ведь мы, сидя рядом с тобой, никакой качки не почувствовали.
– Сер-Саныч прав, – поддерживает второго пилота Алёхин.
– Думаю, да, – кивает Валерий. – Значит, никуда мы сейчас не полетим. Отбой тревоги!
– Принято, отбой тревоги! – с широкой улыбкой кивает Хитрук, смотрит на командира и продолжает, удивив совпадением мыслей: – Знаете, иногда мне кажется, что нас уже нет в живых, а все, что мы здесь видим… даже не знаю, как это назвать.
– Да ясен пень, Сер-Саныч, мы в чистилище для пилотов гражданской авиации, – заполняет образовавшуюся паузу Алехин. В хриплом голосе слышится ирония. – Готовьтесь, други! Скоро начнут вызывать по одному на ковер к главному, а по итогам посмертного трибунала распределять по отрядам. Святых в ангельскую эскадрилью, остальных, как водится, к чертям.
– Я точно не святой, – улыбается Валерий.
– Ну дык, я тоже.
– И я, – прибавляет Хитрук.
– Значит к чертям всей командой. А помнишь, Сергеич, я тебе перед вылетом говорил, про пятницу тринадцатое? – сообщает Иевлев.
– Говорил, факт. Думаешь, черти уже нас прибрали?
– Думаю, да, – утробным голосом подтверждает Иевлев.
– Изгоним их нах, делов то, – весело парирует Алёхин. – Лилечка, простите.
– А давайте, я лучше кофе вам сделаю, – вместо ответа предоагает Лилия. – Новый саморазогревающийся чайник как раз испробуем.
– Мне лучше чаю. А мне сок, – друг за другом отзываются Хитрук и Иевлев.
– А нам с бортинженером по кофейку. Верно, Сашка? – оборачивается к бортинженеру Валерий.
– Да, я тоже кофе буду, – забавно топорщит усы Алёхин.
– Вот и будьте, – шелестя упаковками, добродушно соглашается Лилия.
Принимая из рук проводницы стаканчик горячего кофе, Валерий кивает ей в знак благодарности.
– В ступах будем летать. А что, безотказный транспорт, – продолжает дурачиться Иевлев.
– Степаныч, хорш ерунду городить, – резко укорачивает штурмана Валерий. – Лучше скажи: ты порядок запуска двигателей выучил?