— Нет. Буду… Как отец велит.
— Ну-ну… Только поступить-то небось трудно?
— А куда нынче легко?
— Это уж, конечно, точно… — неуверенно пробормотал Дукинас, неуверенно потому, что во всяких экзаменах и институтах понимал только одно: всюду трудно, очень уж много народу теперь школы кончает, а вот Винцялис лишь восемь классов вытянул… И еще неизвестно, примут ли в маляры. — Как мать? — Дукинас недолюбливал Риту Фрелих, однако родня есть родня, зачем на нее собак без надобности вешать. Нехорошо. К тому же Рита Фрелих никогда ни полсловечком не упрекала его за Марике, ни с какими советами не лезла, не то что другие — вези в больницу, вези в сумасшедший дом, не будь дураком…
— Голова у нее болит.
— Тоже мне, болезнь нашла. — Дукинас никогда не испытывал ни зубной, ни головной боли, поэтому с подозрением относился к подобным недомоганиям. — А Лиувилль?
— С отцом в Вильнюс уехал. Дня на два, а может, и на всю неделю.
— Как у него? Все в порядке?
— В полном, — успокоила дядю Дукинаса Агне, хотя, по правде сказать, абсолютно не представляла себе, чем занимается брат, что у него хорошо и что плохо. — Ему в университете кафедру предлагают, только он не соглашается. Отец наш на организации института здесь, в Тауруписе, помешался и Лиувилля с толку сбивает.
— Отец знает, что нам нужно, это уж я тебе точно говорю, — в тоне Дукинаса прозвучала не только гордость за брата Йонаса, но и какая-то озабоченность. — И ты, гляди, слушай отца, он знает, что делает.
— Разве я не слушаю?
— А зачем тебе тогда эти свиньи? Ведь не директор же тебя в свинарник загнал? Я-то уж знаю! Не подумай, не считаю, мол, скверная работа. Нет. Только людям такие шалости не по нраву. Ежели бы еще телята или там гуси, а то свиньи! Ей, видишь ли, хрюшки больше по душе. Людей, Агнюшка, не обманешь. Мы-то уж знаем, что нашим деткам по душе, а что наоборот… Хуже нет, когда врут они и в глаза при этом смотрят…
Агне молчала, не знала, что ответить. И почему это людей интересуют ее дела? И чем занимается, и что собирается делать? Почему они будто на ладонь тебя ставят, разглядывают и заключают: на это годишься, на это нет?..
— Я ведь, дядя, и сама не знаю, что мне больше нравится. Не всем же такими, как Лиувилль, быть или как Стасе.
— Ну, ты, девонька, и цепляешься — то к мертвым, то к тем, кто божьим перстом отмечен…
— А если он и меня отметил?
Дукинас вроде бы задумался и словно устыдился своей грубоватой прямоты.
— Чего уж там… Прости меня, старика. Нешто ты хужей Лиувилля? Может, и получше. Прости. Тут, в кузне, мне ума хватает, а выйду на люди и сразу заговариваюсь…
9
Сокрушенно вздохнув, Дукинас вернулся к наковальне, бросил окурок в пригасший горн, поднял с пола свою поковку и долго вертел ее на наковальне, внимательно разглядывая и о чем-то раздумывая. Агне тоже смотрела на уже принявшую какую-то форму металлическую полосу и начинала понимать, что Дукинас делает. Никакой «дефицит» кузнеца не интересовал! Под самую жатву, когда парни Бейнариса, наверно, с ног сбились в поисках, чем заменить какую-нибудь сломавшуюся деталь комбайна, мастер Дукинас, как Матас Смолокур, кует флюгер! Так и этак выкручивает его, окунает в бочку, снова разогревает и снова крутит. Заметила Агне и еще кое-что: металл, из которого Дукинас ковал флюгер, был желто-красным, этот странный оттенок не исчезал, и когда поковка остывала.
— Давненько не делывал я таких штучек, — будто оправдываясь, протянул Дукинас. — Поотвык. И глаз не тот, что прежде, и рука не та.
Агне казалось иначе, ведь она только что видела, как работает Дукинас! Дай бог каждому столько вдохновения или как это там называется, когда человек, застигнутый за работой, так погружен в себя, что битый час никого вокруг не замечает! Пусть она и родственница, пусть она нравится Дукинасу, может, он даже любит ее, но она здесь, в кузнице, где куют флюгер, лишняя!
— Что ты, дядя! До чего же славно выходит, — сказала Агне. — Сам знаешь, что хорошо получится.
— Еще бы не хорошо! Твой отец, директор, приказал, как уж тут не получится?!
— Отец? Зачем ему флюгер?
— Откуда мне знать? Может, и не ему. У него и в городе полно дружков. Кто чем помогает. Может, и к бутылочке вместе прикладываются, может, еще что. Но все по дружбе. А ежели отец твой хочет кого-то отблагодарить? Думаешь, простое это дело? Э-э-э! Люди нынче капризные. Есть и такие, что красивые вещички любят. Есть — кузнечной работой интересуются. Глядишь, Йонас и свезет кому-то мой флюгер.