Выбрать главу

Адам Киркор. Литовския древности

(Объяснение виньетки)

В настоящее время, когда Литовския древности обращают на себя особенное внимание ученых, думаю, не безполезно будет представить хотя несколько общих очерков из истории и мифологии некогда могущественнаго Литовскаго Княжества. С этою целью изображены на прилагаемой виньетке развалины замков, до сих пор существующих, и некоторые предметы, добытые из недра земли, где пролежали они целыя столетия.

Как история Литвы, так и памятники ея древности почти до половины нынешняго века оставались неразгаданными. История — это храм, в котором должны умолкнуть страсти, побуждения, житейския связи и отношения. Историк — это жрец истины, повергающий на ея алтарь иногда не токмо собственныя выгоды, но самое спокойствие. Суд настоящаго редко бывает справедлив для историка своего народа; фанатизм, пристрастие позорят доблестное имя, которому суждено быть увенчанным будущим поколением, когда события и время утишат страсти, уничтожат побуждения, отталкивавшия историческия истины, истины неопровержимыя, но попираемыя неведением или заблуждением. И счастлив историк, если при жизни найдет хотя не многих, способных оценить его труд и самоотвержение.

История Литвы и ея столицы, Вильны, обязана своим бытием Феодору Нарбутту[1] и Иосифу Игнатию Крашевскому[2]. Они изторгли минувшее этой любопытной страны из хаоса, в котором оно блуждало дотоле; освободили от оков заблуждения и проложили прекрасное поприще будущим изследователям. Много ученых бросились уже на это поприще, многих труды приносят уже некоторую пользу; но повторяем, главная заслуга принадлежит безспорно Нарбутту и Крашевскому, и принадлежит не только потому, что они первые посвятили свои труды этому предмету, но и потому в особенности, что в трудах этих видна основная цель: олицетворить великое назначение Историка, т. е. высказать истину, основанную на фактах, критике, соображении и совершенном безпристрастии.

Сколько история Литвы обязана Нарбутту и Крашевскому, столько же археология этого любопытнаго края обязана Графу Евстафию Пиевичу Тышкевичу[3]. Он первый обратил внимание на этот важный предмет и многолетними трудами успел сделать гораздо больше, нежели сколько можно было ожидать от одного частнаго лица. К тому же Граф Тышкевич примером своим породил любовь к науке, породил подражателей, с пользою подвизающихся на этом прекрасном поприще.

Виленская губерния — центр древняго Литовскаго Княжества богаче других памятников минувшаго. Благодаря талантливому Виленскому художнику Викентию Дмоховскому[4], нам удалось представить хотя несколько из этих памятников. Вот краткое объяснение каждаго из них. Начнем с Перкунаса и дубоваго дерева; но, чтобы объяснить мысль художника, мы должны прежде хотя несколько углубиться в Литовскую мифологию.

Языческая вера Литовцев происхождения Восточнаго; в ней проявляются мифы Персидские, Индейские, а также Римские и Скандинавские. Из этих разнородных начал время и обстоятельства образовали единое целое, коего главное основание — поклонение солнцу, звездам и огню. Вот некоторыя из философическо-религиозных понятий древних Литовцев. Мир, по мнению их, существовал искони. Все существовавшее в мире было воплощенным божеством. Оно проявлялось двояко: как благодетельное или как гибельное — было добром или злом. Эти два начала, находясь в постоянной борьбе между собою, сосредоточивались в источниках добра и зла. Понятие о верховной силе проявлялось в слепом веровании в предопределение. Оно управляло всем, от песчинки до государства. От него зависела участь не только людей, но и богов. Верховное существо определяло судьбу себе, людям, земле, растениям, всему, и никто и ничто, самое это существо не могли избежать этой судьбы или переменить ея. Самый грех был следствием не злой воли человека, но предопределения, и кто согрешил, тот не мог не согрешить.

Жизнь проистекала из двух начал — добра и зла; — силы созидающей и силы уничтожающей. По этому-то последней преимущественно и поклонялись Литовцы как силе грозной — властительнице жизни.

Души не знали Литовцы; но они понимали дух, искру божества. После смерти, дух возвращался в недра божества или оставался на земле и переходил в другое тело. Не смотря на безусловное верование в предопределение, Литовцы ожидали награды и наказания после смерти. Награда ожидала того, кто безропотно покорялся судьбе; наказание того, кто дерзал противиться ей. Грех мог быть искуплен принесением в жертву себя самого, или предмета дорогого сердцу. Самым страшным наказанием почиталось осуждение духа после смерти на вечное ничтожество. В противном случае дух, улетевший в горния или оставшийся на земле, не переставал быть вечно.

Силами духа почитались разум, память, воображение, внимание, остроумие; последнее подчинялось разуму. Способности и наклонности получались с рождением; в противном случае приобресть их не было возможности ни трудом, ни усилиями, ни опытом жизни.

Доброе, прекрасное, благородное проистекает из добраго начала. Истина и закон значили одно и тоже. Закон, искони существовавший, был олицетворенною истиною. Закона нельзя было создать, но только отыскать; ибо он был проявлением вечной истины. Обычай был уважаем, как память минувшаго; от этого даже порок, под покровом обычая, был терпим.

Предметы, не приносящие действительной пользы, подлежали уничтожению. Удрученные годами, неизлечимые страдальцы стонами своими оскорбляли Верховную силу, и потому их приносили в жертву.

Напрасно думают некоторые, что власть Крево-Кривейты, т. е. верховнаго жреца, была неограниченною. Она подчинялась закону. Крево-Кривейта повелевал именем богов; но эти повеления согласовывались с обычаями и древними преданиями.

Литовцы поклонялись светилам небесным. Солнце было источником жизни. С его появлением, Литовец верил в свое существование; с его закатом, тревожная мысль им овладевала он боялся, возвратитсяли солнце, возродитсяли жизнь? Это поклонение древнейшее в Литовской мифологии, породило поклонение огню, называвшемуся Знич. Огонь или Знич был неугасаемым; его сторожили жрецы и жрицы (Вейделоты и Вейделотки). В последствии, когда стали поклоняться истуканам и верование в них соединилось с верованием в огонь, Знич был зажигаем перед истуканами.

Одним из главных идолов Литвы в последнее время язычества был Перкунас — бог молнии (изображенный внизу виньетки). Истукан его ставили под дубом, а перед истуканом стоял жертвенник с неугасимым Зничем.

Дуб был посвящен исключительно этому идолу. Дуб и Перкунас сливались в воображении Литовцев; они почитались священными и к ним обращался Литовец во всяком случае. Всякий предмет, в который ударил гром, почитался святым. Человек, убитый громом, почитался счастливым в будущей жизни. По мнению Литовцев, в шелухе жолудей, сосланы были богами семена хлеба; предание также вспоминает, что древние Литовцы питались жолудями. Предание и даже Прусские хроники говорят, будто священные дубы и зимою и летом были зелены. Не токмо дубовый лес, но и отдельныя деревья, особенно старыя, получали божеския почести; их окружали заборами, или каменною стеною и поклонение им долго еще продолжалось даже после окрещения Литвоцев, а во время крещения, Литовцы скорее соглашались истреблять идолов, чем прикасаться к вековому дубу, свидетелю минувших поколений. И долго после крещения дубовые леса считались священными, и ныне еще простой народ, осорбенно в Трокском уезде, оказывает им безсознательное, родовое уважение. Главные храмы Перкунаса и священныя дубовыя рощи были в Креве, Ромове, в Вильне и в других местах. В Вильне, где ныне Р. К. Собор и площадь, — простирался дубовый лес. Долина эта называлась долиною Свиторога, котораго прах был здесь сожжен сыном его Гермундом[5]. Последний в 1265 году основал здесь храм Перкунаса. Храм имел в длину около 150 аршин, в ширину 100, высота стен простиралась до 15 аршин. Храм был без крыши, с одним входом с западной стороны, с противуположной стороны котораго была часовня с разными сосудами и священными предметами, а под нею пещера, где хранились змеи, лягушки и другие гады. В этом-то храме стоял идол бога молнии Перкунаса, привезенный из Полангена. Здесь было возвышение в роде галлереи, в 16 аршин над стеною. В галлерее помещался главный жертвенник на пьедестале из 12 ступеней, из коих каждая была поларшина вышиною и 3 аршина шириною; жертвенник или алтарь был вышиною 3 аршина, а шириною 9 аршин. На этом алтаре горел неугасимый Знич. Огонь пылал во внутреннем углублении в стене, сделанном так искустно, что его не могли потушить ни ветер, ни дождь, а напротив еще увеличивали пламя. На ступеньках обозначено было течение луны.

вернуться

1

Теодор Нарбутт (Феодор Ефимович Нарбут, Teodor Narbutt; 1784—1864) — военный инженер и архитектор, историк, публицист, исследователь литовской мифологии, автор 9-томной «Истории литовского народа»; писал на польском языке.

вернуться

2

Юзеф Игнацы Крашевский (Józef Ignacy Kraszewski; 1812—1887) — польский писатель, публицист, издатель, автор книг по истории и этнографии, в том числе по истории Вильно.

вернуться

3

Евстахий Тышкевич (Eustachy Tyszkiewicz, 1814—1873) — граф, археолог, инициатор создания и председатель Виленской археологической комиссии (1855 — 1865) и Музея древностей при ней.

вернуться

4

Викентий Дмоховский (Wincenty Dmochowski; 1805 или 1807—1862) — художник, ученик Яна Рустема и Казимира Ельского, участник восстания 1831 года, в 1837 — 1854 г. и с 1858 г. жил в Вильне, по заказу Е. Тышкевича написал серию видов развалин литовских замков.

вернуться

5

Гермунд считался сыном легендарного литовского князя Свинторога, отцом Довмонта, князя псковский (в святом крещении Тимофей); время правления Гермунда относится к 1270—1275 гг.); по летописным преданиям, еще при жизни своего отца Свинторога построил кумирню в честь Перкуна при впадении реки Вильни в Вилию в местности, окруженной горами и называемой «долиною Свинторога».