Иногда раздавались какие-то непонятные звуки, музыка, возбужденные голоса мужчин и женщин, звон стаканов и снова кто-то нашептывал то же стихотворение. Поначалу я решил, что это безвкусная шутка девушек с телеграфа. Они меня знали, поскольку мне часто приходилось по работе обращаться к ним. Однажды опять зазвонил телефон, и Головастик с неизменной фразой протянул мне трубку. Я приготовился к старому фарсу…
— Товарищ Пэнушэ? — раздался приятный голос.
— Да.
— Угадайте, пожалуйста, кто вас беспокоит?
Как раз над этим я напряженно думал в тот момент. Голос, слегка измененный металлическим тембром телефона, казался мне очень знакомым, я его слышал, но где, когда? Мне никак не удавалось вспомнить, поэтому, обозлившись на свое бессилие, я грубо спросил:
— Барышня, я тебя не знаю, поэтому или ты говоришь, что тебе надо, или я вешаю трубку…
— Ох, какой он вспыльчивый! — Послышался смех, и я повесил трубку.
Через несколько секунд вновь раздался звонок. Шеф недовольно протянул мне трубку. Я извинился перед ним и спросил:
— Алло! Кого вам угодно?
— Товарищ Пэнушэ, с вашей стороны некрасиво так грубо обращаться с дамой… Имей в виду, если опять бросишь трубку, я позвоню еще двадцать раз, у меня в сумке двадцать двушек…
— Хорошо. И что же угодно даме… Икс?
— Ты меня по-прежнему не узнаешь?
— Послушай, барышня, это рабочий телефон, каждую минуту нам могут позвонить, даже из Москвы, а ты тут со своими глупостями. Скажи, наконец, что тебя беспокоит, и я дам тебе дельный совет.
Последовала долгая пауза, во время которой слышалось прерывистое дыхание моей собеседницы, затем снова раздался голос:
— Ладно, короче. Ты знаешь газетный киоск у собора?
— Да.
— Я буду ждать тебя в восемь вечера.
— Кто будет меня ждать?
— Придешь — увидишь.
— Хорошо, только я тебя не знаю.
— Знаешь, — и в трубке раздались короткие гудки.
Остаток рабочего дня я просидел как на иголках. Все время поглядывал на часы, мне казалось, что они остановились.
Наконец-то узнаю, кто разыгрывает со мной эту комедию. Я опасался делать какие-либо предположения, но, с приближением встречи, во мне росло убеждение, что звонить могла только Лия.
Все говорило о том, что это она: бесконечные телефонные звонки, долгое молчание.
Наверное, ей просто надоела эта игра и она решила обнаружить себя. Да и голос, похоже, был ее.
Эти предположения окончательно вывели меня из равновесия, и около восьми часов я почувствовал во всем теле лихорадочную дрожь волнения.
Я расхаживал вокруг киоска. Ждал Лию сгорая от нетерпения. Почти наяву я видел, как она вылетает навстречу, легкая и грациозная как лань, с позолоченным обручем, стягивающим разметавшиеся по спине черные волосы, с искрами-бесенятами в глазах. И конечно, ее магическая порабощающая улыбка, навсегда лишившая меня воли. Весь в плену воображения, я даже не заметил, как натолкнулся на женщину, остановившуюся передо мной.
— Добрый вечер, товарищ Пэнушэ.
Я онемел от неожиданности, и мой разочарованный вид, вытаращенные глаза, видимо, представляли комическое зрелище, потому что она весело засмеялась. Это была Нина.
— Значит… это ты… добрый вечер, — пробормотал я и почувствовал, как напряжение медленно сошло на нет и горячка ожидания спала, возвращая меня на землю. Хватит снов. В очередной раз я доказал себе, что глупо питаться иллюзиями, что Лия не существует, и все, что случилось между нами, было страшным сном, кошмаром, избавиться от которого поможет только время.
— Мы так интересно молчим! — вывела меня из оцепенения Нина.
Я внимательно посмотрел на нее. Нина тщательно подготовилась к этой встрече — наверняка весь день просидела в салоне. Волосы были со вкусом уложены в прическу, которая распространяла тонкий запах духов, на щеках — естественный румянец, ресницы слегка подкрашены. Она не изменилась, только стала еще более привлекательной, соблазнительной. Я так ей и сказал.