— Шикарный вид, да? — Иван подошел сзади. Погрузил свои мешки на синюю автотележку. — Впервые здесь?
— Ага! — я не стала скрывать восхищения. По большому счету, я никогда в жизни не видала столько красоты сразу.
— Я, глядя на твой культурный костюмчик, Ленька, решил было сначала, что ты местный, правосторонний, — улыбнулся парень. — Удивился, что не встречает тебя никто. Но если тебе на Левую сторону, то могу подвести.
— Это где? — я машинально посмотрела влево. Там выступал в море длинный рог бухты, поросший синим лесом.
— Это там, — Ваня кивнул вслед за моим взглядом, — Отсюда не видно.
— Мне в Летную школу, — не хотела признаваться, а пришлось.
— Отлично! И мне туда же, — неожиданно легко согласился мой новый родственник. — Погнали.
Тележка взяла солидную скорость на серпантине дороги. Километров тридцать рвала, не меньше. Хороший асфальт шуршал добродушно. Ванька улыбался рядом, шуруя рычагами. Солнышко вынырнуло из-за моря. Мы миновали гору.
В глаза плеснул весенний двухколесный мир. Байки, мотики, мотороллеры и велики. Несмотря на ранний час, местная жизнь жала на газ и крутила педали вовсю. Мчалась на работу, в школу, в университет. И да. Имперская архитектура вилл Боргезе осталась на Правой стороне. Здесь все проще гораздо.
— Ленька, ты погодник? — спросил Иван, руля лихо на своем чудо-аппарате мимо древнего самолета, памятника героям Последней войны на высоком постаменте.
Тяжелые мотоциклы обгоняли нашу телегу небрежно, забивая ноздри презрительным вонючим выхлопом. Изящные барышни на мотороллерах оглядывались на нашу парочку с откровенным любопытством. Велосипедисты равнодушно огибали справа и слева.
— Что? — я не поняла.
— Я спрашиваю, ты на какое отделение поступил? Регулировщик или метео?
Я не хотела отвечать. Нечего сказать. Дорога уперлась в черную чугунину прутьев и перекрещенных копий. «Имперские соколы». Без лишних затей сообщала надпись на железном щите.
Густая решетка ворот была очевидно на замке. Сквозь них виднелась другая жизнь. Мой товарищ остановился, вытащил смартфон, настойчиво водил пальцем по экрану. Ворота не реагировали.
Я спрыгнула на землю с синей платформы. Задрала голову вверх. Какая огромная арка! Зачем? Самолеты под ней провозить? Сердце билось, шутить не получалось. Сейчас откроется калитка в заборе, и жизнь опять разделится на двое. Здесь и там. Сердце вдруг затрепыхалось испуганно, как в детстве. Которого не помню.
— Плевать на все, — сказала я сама себе вслух, — я на летном!
— Врешь, братан! — расхохотался обидно Ваня. Смерил меня синим взглядом с головы до ног. — Таких не берут в космонавты!
Дверь Школы отворилась с мелодичным щелчком магнитного замка.
Я сразу увидела знаменитый испытательный полигон. Открытая широкая палатка, смахивающая очертаниями на шапито. Флажки и вымпелы на распялках добавляли впечатления. Вытоптанное футбольно-бейсбольное поле и высокий берег моря во всю синеву горизонта. Солнце.
У палатки суетились люди. Многовато, на мой вкус.
— Девять часов пятьдесят минут, — сообщил женским голосом будильник в моем кармане. Пора.
Я бросила свой цыплячьего цвета рюкзак с пожитками у полосатого столбика ограждения. Перешагнула пластиковую ленту, сделала десяток шагов и оказалась в общем строю.
— Вы напрасно думаете, что кому-то из вас обязательно повезет, — заявил насмешливо красивый мужчина. Френч, галифе, сапоги пускают зайчиков в глаза надраенными голенищами. Погоны, фуражка, усы. Кавалерист. Его вороной жеребец косил на меня недобрый глаз. — Зачислен будет только действительно достойный. Была б моя воля, я и половины из вас не допустил к испытаниям, но правила Школы разрешают любому здоровому мужчине от шестнадцати до двадцати лет претендовать на право обучаться в этих легендарных стенах. Дерзайте!
Добрый дядя тронул стеком бархатную шею коня и отбыл величавым шагом. Претенденты остались дожидаться своей участи.
— Слушай, Ленька, а ты и вправду отчаянный паренек, — высказался позади Иван. Пристроил куда-то свои мешки и вернулся. — Легче было поступить в Школу с самого начала, чем сейчас. Чертова дюжина кандидатов! Ходынка, а не конкурс. И зрителей набежало, как в цыганском цирке. Жесть, братишка!