- А над чем это ты колдуешь?
- Я же говорю: пространственную развертку смотрел...
- Это что же, способ такой? Со спичками?
- Ну, вообще-то нас по-разному учили. А это я сам придумал. Никакого компьютера не надо. Лишь бы волчок слушался.
- Что за волчок?
- А вот! - Сашка показал картонный кружок, проткнутый заостренной спичкой. - Смотрите! Я в какую сторону его запускаю? Запомните... - И он крутнул спичку двумя пальцами. Легонький волчок затанцевал на половице. Конечно, он вертелся по часовой стрелке.
Я так и сказал.
- Ага... А теперь глядите... - Сашка сомкнул над волчком ладони, не касаясь его. Я свесился с кровати, оперся рукой об пол. Сашка развел ладони медленно, осторожно. Волчок замедлял бег. И крутился теперь... против часовой стрелки. Это стало особенно ясно, когда он упал на бок и покатился.
- Вот так фокус...
- Вовсе не фокус! Просто меняются координаты совмещенных пространств... Игорь Петрович, вы вставать будете? А то Генриетта Глебовна уже два раза спрашивала...
Батюшки, десятый час! Я дернулся под одеялом и выругал себя за то, что спал без пижамы. Сейчас будет неловко перед Сашкой за свой живот, длинные трусы и жидкие волосатые ноги. К счастью, заглянула в дверь Генриетта Глебовна.
- Игорь Петрович, встава-ать!.. А ты, юноша, помоги-ка мне притащить воды от колонки...
3. "Приличный ребенок"
Во время завтрака мы договорились, что прежде всего пойдем с Сашкой на рынок. Там, помимо всяких других, есть книжный ряд. Генриетта Глебовна сказала, что иногда попадаются редкие издания, а случается, что и рукописи. И глянула на меня с пониманием, словно о чем-то догадывалась.
Сашка проворно и без всякой просьбы хозяйки помог ей убрать со стола и вымыть посуду. За это удостоился благосклонных улыбок и похвал. Но когда он сказал, что пора, пожалуй, отправляться в путь, Генриетта Глебовна подбоченилась и саркастически спросила:
- Ты что, таким чучелом и пойдешь?
- А чего?.. - Сашка надул губы. - Не в театр же...
Мне в общем-то было все равно, как выглядит мой проводник, но из педагогических соображений я поддержал Генриетту Глебовну:
- Мы не только на рынок пойдем, но и в книжные магазины. Это заведения интеллигентные, а ты - как флибустьер...
Сашка встал в забавную позу марионетки: сдвинул носки кроссовок и коленки, растопырил пятки и локти, заболтал повисшими кистями рук. По-птичьи, одним глазом, оглядел себя сверху вниз.
- Кошмар-р, - дурашливым, как у Буратино, голоском согласился он. Хорошо. Сейчас буду умненький-благоразумненький. И кр-расивый. Аж пр-ротивно... - Повернулся на пятке и ускакал на одной ноге.
Генриетта Глебовна засмеялась:
- Ох, не соскучитесь вы с таким проводником.
- Чую...
Сашка появился через несколько минут - причесанный, в новом летнем костюмчике из некрашеной льняной ткани. Я вспомнил, что лет двадцать назад такой же костюм Тереза купила для Дениса, когда мы собирались в поездку по Волге. Сыну эта одежка очень понравилась: не мнется, пыль на ней незаметна, после дождя материя высыхает в пять минут. Дениска в этом наряде и в песке валялся, и в воду прыгал, а тот все как новый. Лишь одно раздражало Дениса: желтые пластмассовые пуговицы на шортиках, они были пришиты снизу по бокам, по две с каждой стороны. Сын хотел было их отрезать, но мать отобрала ножницы и хлопнула по рукам: "Что за фокусы! Это фасон такой..." - "Детсадовский фасон..." - "Ты мне порассуждай!.."
В конце концов Денис примирился с пуговицами и привык их крутить в пальцах при разных случаях жизни. Стоит надувшись перед матерью, получает очередную словесную взбучку и вертит пуговки с двух сторон. Или, наоборот, в приступе прыгучего настроения крутнет их до отказа, как регуляторы скорости, взлягнет тонкими ногами - и помчался!.. Он был маленький, остроглазый, смуглый, не похожий на Сашку. Но сейчас я все же малость вздрогнул...
Мальчишечья мода за двадцать лет, видимо, не изменилась. На Сашкиной курточке (или рубашке навыпуск) я даже увидел такую же, как у Дениса, нашивку: синий кружок со спортсменом-лучником и желтыми буковками по краю. Буковки эти - мальчишечье имя. Нашивку старались подобрать, чтобы имя соответствовало. Кому-то везло, кому-то нет. Денису повезло. А Сашке?.. Я пригляделся. Да, у него так и было вышито: Сашка.
Генриетта Глебовна тоже присмотрелась.
- Это что же, твое официальное наименование? Не Саша, не Саня, не Шурик, а... именно так?
- Ага... - Дурашливая нотка опять зарезвилась в голосе у Сашки. - Но все равно я очень воспитанный и примерный. - Он сжал губы бантиком, взялся (как Денис) за пуговки и повертел ногой в новом желтом носке и оттертой от пыли кроссовке. - Вот, даже башмаки начистил...
- А космы твои все равно чудовищны, - сообщила Генриетта Глебовна. - Не мальчик, а швабра.
- Мы зайдем по дороге в парикмахерскую, - примирительно пообещал я.
Сашка взвился на одной ноге.
- Ёшкин свет! Мы так не договаривались! Этого в контракте нету!
- Да ты что? По контракту только стрижешься? - изумилась Генриетта Глебовна.
- Я в парикмахерские вообще не хожу! Только мама стрижет или знакомая тетя Ира... Потому что в парикмахерских кресла почти как у зубных врачей. Меня там жуть берет.
- И не стыдно?
- Стыдно, - сокрушенно сказал Сашка. - Но зубных врачей все равно боюсь. И вообще всяких... Это у меня врожденное.
- Дурость у тебя врожденная, - решила Генриетта Глебовна. - Ну ладно. Давай я сама тебя подстригу. Я хотя тоже медик, но без кресла... Надеюсь, не сбежишь?
- От вас разве сбежишь, - вздохнул он.
Генриетта Глебовна усадила Сашку на табурет, укутала ему плечи полотенцем. Достала из комода ножницы - блестящие и большие, как вчера на празднике у костра.
- Зубчиками его, - усмехнулся я.
- Только не коротко, - предупредил Сашка.
Ножницы засверкали, зазвякали. Сашкины космы посыпались на полотенце и на костюм. Они были почти одного цвета с льняной тканью. Сашкина шея постепенно открывалась, показывая резкую разницу между загаром и белой оголившейся кожей. Эта беззащитная белизна тоненькой шеи моего проводника вдруг вызвала у меня щемящее беспокойство: он же совсем цыпленок! Я сам еле ноги таскаю, а если в пути что-то случится с мальчишкой?