В войске был один порядочный сотник, единственный, кто не бил солдат и с кем можно было поговорить. Как-то раз, встретившись с ним, Яхубен спросил его о странном невольнике.
— Как, ты не слышал о рабе Ауте? — удивился сотник. — Это раб Великого Жреца, и он окружен большим почетом, чем какой-нибудь военный начальник,
Яхубен с удивлением взглянул на него:
— Как! Разве он не раб?
— Раб, но говорят, что только Великий Жрец превосходит его в знаниях тайн мироздания. Он знает все языки земли.
— А зачем он здесь?
— Только он один знает дорогу в этой пустыне.
Яхубен поблагодарил сотника и подошел на сколько это было дозволено к палаткам сильных мира сего. Всякий раз, когда представлялся случай, он внимательно следил за рабом. Долгое время простаивал он, наблюдая за невольником. Его внешность нравилась Яхубену.
Но вот наступила ночь, и солдаты разошлись по палаткам спать. Яхубен посидел еще немного на воздухе и тоже пошел в свою палатку. Он достал из мешка еду и принялся медленно есть. Потом растянулся на сухой траве и, подумав немного о детях, которых давно уже не видел, заснул. Надо было хорошенько выспаться: на заре предстояло тронуться в путь и пройти по страшной жаре эту проклятую страну, где лучи падают, как капли свинца у лудильщиков.
Но спать пришлось недолго. В уши, словно отравленная стрела, врезался резкий звук медной трубы. Яхубен тут же вскочил на ноги. Протер глаза и выскочил наружу, удивленно осматриваясь по сторонам: кругом стояла кромешная тьма. Может быть, почудилось? Но нет, все солдаты бежали в поле и строились. Он бросился за ними искать свое место. Сотники бежали вдоль палаток, поднимая палкой еще не проснувшихся солдат.
Палатки и поклажа были поспешно собраны, погружены на рабов и быков. Вокруг строя солдат стояли с горящими факелами в руках рабы. Четверо невольников несли на плечах кресло Пуарема с высокой спинкой из черного дерева, обитого по углам медью и серебром. Четверо других рабов несли сверкающее позолотой кресло жреца Тефнахта. Жрец, сидя спокойно в своем кресле, водруженном на плечи носильщиков, о чем-то размышлял, а может быть, дремал. Другое кресло было пусто.
Войска стояли в сомкнутом строю, ожидая команды. Каждый солдат держал сверкающее медью оружие (лук или копье); на круглых блестящих щитах играли блики горящих факелов. Перед войском выстроились две сотни рабов с поклажей. Остальной груз был размещен на быках и ослах, погоняемых рабами, в хвосте армии. Освещенная факелами армия атлантов чего-то ждала. Пуарем поднялся на свое кресло, чтобы произнести короткую речь. Он сказал:
— Любимый сын Бога Морей, наш бог и повелитель, да будет он вечен, здоров и могуществен, приказал нам пройти пустыню и привести в нашу страну рабов. По приказу нашего бога и повелителя, да будет он вечен, здоров и могуществен, мы шли при свете, дарованном Богом Солнца. Страна эта жаркая, поэтому боги не хотят, чтобы вы в поисках рабов и золота истощали свои силы, солдаты! Факелы будут освещать нашу дорогу каждую ночь, днем же вы будете спать. В конце пути вас ожидает богатая добыча и похвала нашего славного господина, да будет он вечен, здоров и могуществен.
Армия тронулась в путь. Впереди нее в креслах, установленных на носилках, рабы несли Пуарема и Тефнахта. Между ними верхом на пестром быке ехал раб Аута.
Яхубен шел в первой шеренге. Увидев странного раба, солдат стал смотреть только на него, не интересуясь ни Пуаремом, ни сиятельным Тефнахтом.
Ночь была холодная, как все ночи в пустынях, но солдаты с трудом передвигали ноги. С самого отплытия из Атлантиды никто из них не спал целую ночь подряд. Глаза у людей слипались, и бороться с усталостью становилось все труднее и труднее, Яхубен ни на минуту не мог отвести глаз от раба Ауты. Каждый раз, когда тот поворачивался к военачальникам, при свете факелов были видны его глубокие и теплые глаза. Это был стройный, не намного старше Яхубена мужчина. У него была черная блестящая кожа, белые зубы, густые волосы, огромный лоб с небольшими морщинками, большой нос, довольно тонкие губы, жилистые руки и широченные плечи. Закинув голову, Аута почти все время смотрел на небо, где едва мерцали звезды. С ними или без них небо все равно было черным. Бледные отсветы факелов, которые несли рабы, слабо освещали дорогу. Но отсутствие света не мешало передвижению войск. В пустыне не было ни болот, ни гранитных валунов, ни острых камней, ни колючего кустарника. Всюду лежал лишь песок и песок. Яхубен хорошо знал, что в этой стране порою совсем нет воды. Бот почему многие быки и ослы везли на своих спинах пропитанные древесной смолой бочонки и бурдюки из воловьих шкур, наполненные водой.
Солдаты пели. Скоро некоторые умолкли и, чтобы как-нибудь скоротать время, начали шепотом рассказывать о разного рода приключениях и происшествиях. Позднее песни умолкли совсем, прекратились разговоры. Теперь молчали все. Стало холодно. Людей согревала лишь размеренная ходьба по этой проклятой земле, где днем их морила жарища, а ночью сковывал мороз. Кое-кто дремал на ходу; ноги, привыкшие к дороге, двигались сами. Начал дремать и Яхубен. Сон немного согревал его, но стоило ему очнуться от дремоты, как вновь становилось холодно. Потом уже ничто не могло удержать его от сонного состояния — ни звездная ночь, ни солдатская привычка, ни даже сама ходьба. Когда же Яхубену удавалось приоткрыть тяжелые веки, он с вожделением смотрел на Пуарема и Тефнахта, которые спокойно спали в своих широких креслах, покрытых шкурами леопардов. Даже раб, едущий на быке, теперь вызывал зависть — ведь он, по крайней мере, хоть сидел. Яхубен на какое-то мгновение открывал глаза, затем его веки снова слипались, а ноги машинально шли дальше. Если бы не было лука, щита, стрел, меча, топора, шлема, походной сумки и самого тела, то ноги шли бы совсем легко. Через некоторое время у Яхубена стали дрожать колени, и он, окончательно выбившись из сил, как все остальные солдаты, огромным усилием заставил себя бодрствовать. Он понимал, что теперь при любом, хотя бы мгновенном, оцепенении ноги его подогнутся и он, бряцая доспехами, упадет на песок и заснет мертвым сном.
До рассвета оставалось недолго.
Шли до тех пор, пока солнце не осветило всю пустыню. Его теплые утренние лучи приободрили солдат, но вскоре солнце нагрело воздух, и стало нестерпимо жарко. Пуарем приказал остановиться. Немедленно началась разбивка лагеря. Еды было для всех вдосталь, лишь воду выдавали с ограничением. По каждому хотелось не есть, а пить. Наконец все, даже рабы, улеглись под покровом толстых полотнищ палаток.
Укладываясь, Яхубен через щель в палатке увидел рабов, которые поспешно сооружали из листьев полог над креслами Пуарема и Тефнахта.
Проснувшись после почти двухчасового глубокого сна, солдат вышел взглянуть на пустыню. И тут около песчаного холма он увидел Ауту. Раб смотрел вдаль. Недавно сделанный полог из листьев хорошо прикрывал беседующих Тефнахта и Пуарема. Только теперь Яхубен мог более внимательно разглядеть военачальников. Прошло совсем немного времени с того момента, когда молодой солдат ловко подставил свой щит под копье воина из страны Ретену, направленное в грудь Пуарема. Командующий тогда сказал: «Яхубен, я не забуду тебя». Неужели он забыл его?
Яхубен хотел было вернуться в палатку спать, но вдруг послышался чей-то возглас. Солдат повернулся: слуга возле Пуарема делал ему знак подойти. Яхубен посмотрел на него с удивлением. Но вдруг он оживился. Пуарем не забыл его!
Яхубен предстал перед военачальниками.
— Твое имя Яхубен? — спросил командующий армией.
Яхубен почувствовал, как гордость наполняет его грудь. Ведь сам командующий всей армией атлантов назвал его по имени, которое он запомнил еще с времен войны в стране Ретену. Солдат посмотрел Пуарему прямо в глаза и подтвердил, что он и есть Яхубен. Командующий сказал:
— Я думал тебя позвать, но ты пришел сам.
Стоя неподвижно в нескольких шагах от главнокомандующего, солдат ждал, когда ему скажут, зачем он понадобился. Ему хотелось вернуться на песчаный холм, чтобы увидеть, чем занимается теперь раб, но он не посмел этого сделать. И стоял, смотря на Пуарема.