-Это позволяет нам понять женоненавистничество как систематическое социальное явление, сосредоточившись на враждебных реакциях, с которыми женщины сталкиваются в социальном мире, а не на конечных психологических основаниях этих реакций. Такая враждебность не обязательно должна иметь непосредственную основу в психологии отдельных агентов. Институты и другие социальные среды также могут быть по-разному запретительными, "холодными" или враждебными по отношению к женщинам.
-Это дает расширение термина "женоненавистничество" в широком соответствии с недавней "низовой" семантической активностью, которая уже подтолкнула использование термина и, в некоторой степени, его словарное определение в этом более перспективном направлении. Это также помогает объяснить, что общего между различными, казалось бы, несхожими случаями.
-Она дает правдоподобные ответы на многие вопросы о женоненавистничестве, которые в последнее время вызывают споры в связи с некоторыми подобными случаями.
-Это позволяет нам провести четкий контраст между женоненавистничеством и сексизмом.
В главе 4 я рассматриваю одну центральную содержательную динамику женоненавистничества в условиях белого гетеропатриархального порядка в той среде, на которой я сосредоточилась. В этой экономике моральных благ женщины обязаны давать, а не просить, и, как ожидается, должны чувствовать себя обязанными и благодарными, а не имеющими право. Особенно это касается характерных моральных благ: внимания, заботы, сочувствия, уважения, восхищения и заботы. Обратной стороной этого является то, что он имеет право забирать многое из этих моральных благ, включая - казалось бы - жизни тех, кто уже не может дать ему то, что он хотел, с точки зрения моральной поддержки. Он может любить и ценить ее по своей сути - то есть ради нее самой, - но слишком условно, то есть не в зависимости от ее личности (что бы это ни значило), а в зависимости от ее доброго отношения к нему со стороны второго лица.
Затем я делаю паузу в главе 5 , чтобы рассмотреть и аргументировать против популярного конкурирующего подхода к "бесчеловечности человека по отношению к человеку" - или, скорее, в данном случае, к женщине - который можно принять для понимания женоненавистничества. Согласно этой точке зрения, которую я называю "гуманизмом", психологический источник женоненавистничества кроется в неспособности признать полную человечность женщин. Я утверждаю, что часто не хватает не чувства человечности женщины. Проблема как раз в ее человечности, когда она направлена не на тех людей, не тем способом или не в том духе, как он думает. Поэтому, вместо того чтобы думать о признанных человеческих существах в сравнении с недочеловеческими созданиями или бездумными объектами, мы должны изучить возможность нахождения ключевого контраста во второй части идиомы. Женщины, вовлеченные в динамику "дающий/принимающий" глава 4 , являются как человеческими дарителями, так и человеческими существами. Следовательно, ее человечность может считаться обязанной другим людям, а ее ценность - зависеть от того, что она дает им моральные блага: жизнь, любовь, удовольствие, воспитание, пропитание и комфорт, например. Это помогает объяснить, почему ее часто понимают совершенно правильно, как обладающую собственным разумом, но наказывают жестокими и бесчеловечными способами, когда этот разум оказывается направленным не на те вещи, не на те способы, не на тех людей - включая ее саму и других женщин.
Большая часть оставшейся части книги посвящена незамеченным (на мой взгляд) сопутствующим предубеждениям, ресурсам, методам и механизмам самомаскировки женоненавистничества. Я считаю, что они отражаются в форме доминирующих культурных продуктов - моральных нарративов, социальных сценариев, произведений искусства и моделей групповой активности - и подвержены влиянию динамики "дающий/принимающий", действующей на заднем плане.
В главе 6 рассматриваются оправдательные нарративы, бенефициарами которых, как правило, становятся мужчины, находящиеся в гиперпривилегированном положении. Я также обсуждаю поток сочувствия от женщин-жертв к их мужчинам-виктимизаторам, который я называю "сочувствием к нему". И, в качестве контраста с широко обсуждаемыми убийствами в Исла-Висте, я рассматриваю гораздо менее известный случай серийного насильника из Оклахомы, который охотился на чернокожих женщин. Он делал ставку на то, что его жертвы не заявят на него, а если и заявят, то не смогут привлечь его к ответственности - ведь он был офицером полиции. В итоге его ставка не оправдалась, но это был хитрый ход, если рассматривать его исключительно с точки зрения возможности выйти сухим из воды. И это показательно в отношении мизогинуара - меткого термина Мойи Бейли (2014), обозначающего характерное пересечение женоненавистничества и античерного расизма в Америке.