Это лишь некоторые из решений, принимая которые, я пришел к выводу, что не существует морально безупречного способа действовать. Как отмечает Линда Мартин Алкофф (1991-92), даже "подвинуться" - это то, что делается с позиции привилегии. И все же, продолжает она, иногда к этому приходится прибегать (24-25). Это не значит, что о последующем молчании не приходится сожалеть.
Я попытался найти баланс между тем, чтобы сделать каждую из восьми глав и заключение достаточно самодостаточными, чтобы читать их как самостоятельное эссе (зная, что читатели найдут разные пути к материалу), и тем, чтобы показать, как каждая из них вносит вклад в систематический, хотя и далеко не всеобъемлющий подход к предмету. Опять же, я говорю первое, а не второе, потому что, хотя разработанная мною схема осмысления женоненавистничества задумывалась как общая, работа по ее наполнению потребует привлечения целой деревни различных теоретиков. А та детальная работа, которую я провожу здесь сам, в последующих главах, намеренно сосредоточена на культурах, в которых я был политическим участником - современных Соединенных Штатах и Австралии. Это происходит не из-за неуместного этноцентризма (я думаю; я надеюсь), а потому, что моя методология сочетает в себе элементы культурной критики, критики идеологии и философского анализа. Поэтому мне нужны знания изнутри. Кроме того, важно диагностировать женоненавистничество в контексте, в котором оно часто отрицается, а не указывать пальцем - иногда расистским и ксенофобским способом - на другие, чуждые культуры. Как правило, это не мое место, как белого австралийского экс-патриота. Я приветствую другие поправки и обобщения.
Еще одна оговорка, которую я хочу сделать с самого начала, и еще одна причина, по которой эта книга носит такой подзаголовок, заключается в том, что я считаю гендерную бинарную систему, в которой люди делятся на две взаимоисключающие и исчерпывающие категории - мальчиков и мужчин, с одной стороны, и девочек и женщин, с другой, - неточной и пагубной. Некоторые люди являются интерсексуалами, некоторые - агендерами, а некоторые - гендерно нечистыми, перемещаясь туда-сюда между различными гендерными идентичностями, а также другими небинарными возможностями. Так что я, конечно, не имею в виду одобрение гендерной бинарности, и, более того, я категорически ее отвергаю. Но я периодически действую так, как если бы эта ложь была правдой, чтобы посмотреть, что из этого следует. Ведь логика патриархата, а значит, и женоненавистничества, в значительной степени включает в себя приверженность гендерному бинаризму (см. Digby [2014] ), а также антитрансгендерную метафизику гендера (см. Bettcher [ 2007 , 2012 ]), гетеронормативный взгляд на человеческую сексуальность (см. Демброфф [2016], альтернативную концептуальную схему обычным различиям между гомо-, гетеро- и бисексуальностью), а также идеалы любви, которые делают моногамию обязательной. (Феминистскую защиту полиамории см. в Jenkins [2017]).
Исследование логики женоненавистничества часто включает в себя изучение того, что влечет за собой такие проблематичные или, более того, откровенно ложные предположения, которые исключают многих людей и лишают их законных и полезных способов воплощения, жизни и любви, а некоторых даже самой человечности или существования. Но бывает полезно понять внутреннюю работу системы, поддерживающей статус-кво, в сложных, а иногда даже морально ужасных деталях, чтобы понять, как лучше с ней бороться. Таково мое намерение, когда я периодически допускаю некоторые спорные предположения ради аргументации и, в конечном счете, ради попытки разоблачить и нарушить функционирование женоненавистничества ( Haslanger 2012 ).
Это подводит меня к последней причине, которую я упомяну здесь в связи с "логическим" подзаголовком книги. Я пытаюсь понять женоненавистничество изнутри, не в первую очередь как психологический вопрос, а скорее как социально-политический феномен с психологическими, структурными и институциональными проявлениями. Я представляю женоненавистничество как систему враждебных сил, которая, по большому счету, имеет смысл с точки зрения патриархальной идеологии, поскольку она работает на поддержание патриархального порядка. Поскольку я верю, что патриархальный порядок является угнетающим и иррациональным и что он отбрасывает длинную историческую тень, я также считаю, что мизогинии следует противостоять, и что у отдельных агентов часто есть причины, а иногда и обязанности, чтобы попытаться противостоять ей. (См. обсуждение, например, Hay [2013] и Silvermint [2013] ).