Логика птиц

[113] окружало его четыреста учёных мюридов[114].
Любой из них мог удивить
своим воздержанием и ночью, и днём.
Деяния шейха были равны его знаниям
и в явном, и в сокрытом, и в раскрытии тайн.
Пятьдесят раз совершил он хаджж[115]
и всю свою жизнь совершал 'умру[116].
Читал он молитвы и держал пост без меры,
ни одного, следуя Сунне[117], не пропускал.
Предводители[118], бывшие до Санаана,
терялись пред ним, навещая его[119].
Волос мог расщепить — такой был наставник!
В карамате и макамате[120] силён.
Одним своим дуновеньем он
прогнать мог болезнь, недуг исцелить.
И в горе, и в радости люди находили опору
в его удивительной мудрости.
Хотя себя вождём асхабов[121] видел шейх,
несколько ночей один сон ему снился:
будто из Каабы перенёсся он в Рум[122], где
денно и нощно бил поклоны возлюбленной.
Когда понял свой сон бодрствующий мудрец,
промолвил: «Какая боль! Увы, пришло время
утратить достигнутое, оно рухнет, как Иусуф в колодец!
На пути возник трудный склон.
Не знаю, переживу ли предстоящую беду,
ведь если веру отдам — умру.
Нет никого на этой земле, кому
на такой склон ступить надлежит».
Если преодолеть сложную часть дороги вовремя,
до самого преддверия ясный останется путь.
Избегая сложной части,
не минуешь наказания: длиннее станет путь.
Подумав, тот несравненный учитель
мюридам сказал: «У меня есть дело:
поторопимся же двинуться в сторону Рума,
я должен узнать толкование сна».
И вслед за шейхом отправились в Рум
четыреста благородных мюридов.
Все они добрались до пределов Рума,
исходили этот край вдоль и поперёк.
Набрели однажды на прекрасный дворец,
приметили девушку, сидевшую у окна.
Девушка — христианка, одухотворённая,
сто познаний в ней на пути её к Исе[123]
С башни торжества в небе красоты
светила она солнцем, но не заходящим.
Солнце, от зависти к свету её лика,
стало желтей лиц влюблённых на её улице.
Тот, кто возжелал её алых губ,
не успев насладиться, складывал голову;
влюбляясь в кудри красавицы,
завязывал зуннар[124], мечтая о них.
Когда утренний ветер разносил мускусный аромат её кудрей,
даже Индия и Китай тушевались перед Румом.
Глаза её — соблазн влюблённых,
изгиб бровей восхитителен.
Лишь окинет взором лица влюблённых,
от взгляда её они души теряют:
глаза её окружены аркой бровей,
а каждая — словно серп полумесяца.
Поманит одним нежным взглядом этот ловчий —
и сотнями летят в его силки птицы.
Её лицо, прикрытое кудрями,
лучилось, сияло, как пламя,
алый плод её губ влёк своей влагой.
Но пьянящие глаза окружены тысячей клинков —
глядящему в них с жаждой
кинжал ресниц она в сердце вонзает.
Пока не приоткроет уста для беседы,
об этих устах ничего не узнают:
тонкие губы — точно игольное ушко.
Пояс перехвачен косой, словно зуннаром.
Речь её благоуханна, как у Исы.
На подбородке серебряная ямочка,
тысячи раненных сердец, влюблённых в неё,
падали в эту ямочку, как Иусуф в колодец.
Вуаль чёрных волос прикрывала лицо,
а в них сверкал жемчуг солнца.
Лишь слегка она сдвинула вуаль —
тело шейха огонь охватил;
а совсем открыла лицо —
сковала сотней зуннаров из одного волоса;
хотя шейх и отвел тогда взгляд,
любовь совершила ей предназначенное:
загорелась под ногами шейха земля,
потерял он себя и в пламя упал.
Всё, что имел, уничтожилось,
от жара влечения сердце его задымилось.
Выкрала девушка сердце у шейха,
полилось неверие из её локонов на веру шейха.
Шейх свою веру отдал — и христианство купил,
продал благочестие — позор приобрёл.
Любовь покорила его душу и сердце,
настолько разочаровало его сердце, что готов он был умереть.
Сказал: «Раз веру утратил, что мне до сердца?
Трудно выдержать любовь к христианке».
Увидев его плачевное состояние,
мюриды поняли: нагрянула беда.
Переполнило их изумление,
подкралась растерянность и овладела умами.
Долго просили они шейха одуматься, но всё зря.
советовали разное — не было проку.
Ничьим призывам шейх не внимал,
боль его была неизлечимой.
Разве страсть влюблённого укротишь?
Разве боль его не сожжёт все лекарства?
Просидел шейх до ночи весь долгий день:
взора от дворца не отводит, а рот разинут.
Каждая звезда, всходившая в ту ночь,

113

Кааба — главное святилище ислама, храм кубической формы в центре главной мечети Мекки.

114

«Идущий», т.е. суфий, находящийся в начале мистического пути.

115

Хаджж — один из столпов ислама, предписанное мусульманам паломничество к святыням Мекки и совершение обязательных обрядов в месяц зуль-хиджжа по хиджре.

116

Малое паломничество, совершающееся добровольно в любое время, в отличие от большого хаджжа.

117

«Сунна» переводится как «проторённый путь», «пример», «обычай». Мусульманин должен в своей жизни следовать пути, примеру пророка Мухаммада. Сунну составляют хадисы — рассказы о словах и поступках Мухаммада.

118

Предводители других суфийских братств.

119

Имеется в виду, что их знания не сравнимы со знаниями Санаана.

120

Карамат— способность совершать чудеса. Макам— распространённый суфийский технический термин того времени, означающий «стоянка», «основное состояние». Макамат- знание стоянок и умение вести ищущих от стоянки к стоянке.

121

Сподвижники и последователи.

122

Византия.

123

В оригинале используется слово «рухулла», т.е. Лттар имеет в виду Иисуса, названного в Коране душой Аллаха, и в то же время говорит и о человеческой душе.

124

Зуннар— широкий пояс определённого цвета, который, в отличие от узкого пояса мусульман, носили христиане в знак принадлежности к христианству. У более поздних суфиев зуннар получил символическую окраску.