Поэтому я буду считать относящимся к существу дела лишь один пункт из этого рассуждения—
ссылку на так называемый «принцип единообразия природы». Мне кажется, что этот принцип весьма
поверхностно выражает важное методологическое правило, а также еще одно правило, которое легко
вывести из анализа неверифицируемости теорий*2.
Допустим, что солнце завтра не взойдет (но что мы тем не менее будем продолжать жить и инте-
ресоваться наукой). Если бы такое событие произошло, наука должна была бы попытаться объяснить
его, то есть вывести его из законов. В этой ситуации существующие теории, по-видимому, должны
коренным образом быть пересмотрены. Однако исправленные теории должны были бы не только
объяснить создавшееся положение дел: наш старый опыт также должен быть выводим из них.От-
сюда ясно, что с методологической точки зрения принцип единообразия природы должен быть заме-
нен постулатом инвариантности естественных законовотносительно пространства и времени. По-
этому, я думаю, было бы ошибочно утверждать, что природные закономерности не изменяются. (Вы-
сказывание такого типа нельзя ни защитить, ни опровергнуть.) Скорее можно сказать, что если мы
постулируем инвариантность законов относительно пространства и времени, то это является частью
нашего определениязакона природы; то же самое относится к постулату о том, что закон не допуска-
ет исключений. Таким образом, с методологической точки зрения возможность фальсификации под-
крепленного закона отнюдь не лишена смысла. Она помогает нам выяснить, чего мы требуем и чего
мы ждем от законов природы. Что же касается «принципа единообразия природы», то его можно рас-
сматривать как метафизическую интерпретацию некоторого методологического правила — анало-
гично тому, как мы сделали это ранее относительно родственного ему «закона причинности».
Попытка заменить подобные метафизические утверждения методологическими принципами при-
водит к «принципу индукции», который, как предполагается, лежит в основе индуктивного метода и, следовательно, метода верификации теорий. Однако эта попытка не приносит успеха, так как прин-
цип индукции сам носит метафизический характер. Как я показал в разделе 1, предположение о том, что принцип индукции является эмпирическим, приводит к регрессу в бесконечность. Поэтому его
можно ввести лишь в качестве исходного утверждения (постулата или аксиомы). Однако это не меня-
ет существа дела, так как в любом случае принцип индукции должен рассматриваться как нефальси-
фицируемое высказывание.Действительно, если бы этот принцип, который, по предположению, предназначен для обоснования вывода теорий, сам был бы фальсифицируемым, то он был бы фаль-
сифицирован первой же фальсифицированной теорией: такая теория является заключением, получен-
ным с помощью принципа индукции, и этот принцип в качестве
*2Яимею в виду следующее правило: любая новая система гипотез должна содержать или объяснять старые подкреп-
ленные закономерности (см. также раздел *3 (третий абзац) моего Postscript).
234
посылки фальсифицируется по modus tollensвсегда, когда фальсифицирована выведенная из него
теория*3. Это означает, что фальсифицируемый принцип индукции вновь и вновь подвергался бы
фальсификации с каждым новым успехом науки. Поэтому если принимать принцип индукции, то его
необходимо считать нефальсифицируемым, что равносильно введению ошибочного понятия «синте-
тическое высказывание, которое верно a priori»,то есть неопровержимого высказывания о реально-
сти.
Таким образом, если нашу метафизическую веру в единообразие природы и в верифицируемость
теорий мы пытаемся превратить в теоретико-познавательную концепцию, опирающуюся на индук-
тивную логику, нам остается выбирать только между регрессом в бесконечность и априоризмом.
36
80. Вероятность гипотез и вероятность событий: критика вероятностной
логики
Даже если согласиться с тем, что теории никогда полностью не верифицируемы, то нельзя ли сде-
лать их хотя бы более или менее надежными — более или менее вероятными? В конце концов, может
оказаться, что вопрос о вероятности гипотезможно свести, скажем, к вопросу о вероятности со-
бытийи, таким образом, сделать его доступным для математической и логической обработки*1.
Как и индуктивная логика в целом, теория вероятности гипотез возникла, по-видимому, в резуль-
тате смешения психологических вопросов с логическими. Можно предположить, что наше субъек-
тивное чувство убежденности имеет разную интенсивность, и степень уверенности, с которой мы
ожидаем выполнения предсказаний и дальнейшего подкрепления некоторой гипотезы, скорее всего
зависит, помимо всего прочего, от того, как эта гипотеза до сих пор выдерживала проверки, — от ее
прошлого подкрепления. То обстоятельство, что эти психологические вопросы не относятся к теории
познания или к методологии науки, достаточно хорошо известно даже тем, кто верит в вероятност-
ную логику. Однако они утверждают, что на основе индуктивистских решений можно приписать сте-
пени вероятности гипотезами что понятие вероятности гипотез можно свести к понятию вероятно-
сти событий.
В большинстве случаев вопрос о вероятности гипотез рассматривается лишь как специальный
случай общей проблемы вероятности высказываний,а последняя в свою очередь считается не чем
иным, как проблемой вероятности событий,выраженной в особой терминологии. Так, например, у
Рейхенбаха мы читаем: «Приписываем ли мы вероятность высказываниям или событиям — это лишь
вопрос терминологии. Если мы рассматриваем вероятность событий, то выпадению одной из граней
*3 Посылки при выводе теории (согласно обсуждаемой здесь индуктивистской точке зрения) со-
стоят из принципа индукции ивысказываний наблюдения. При этом последние считаются надежны-
ми и воспроизводимыми, так что на них нельзя возложить ответственность за крушение теории.
** Настоящий раздел содержит главным образом критику попытки Рейхенбаха интерпретировать вероятность гипотез
в терминах частотной теории вероятности событий.Критика подхода Кейнса дана в разделе 83. * Следует заметить, что
Рейхенбах стремился свести вероятность высказываний или гипотез(то, что много лет спустя Карнап назвал «вероятно-
стью*») к частоте («вероятности2»).
235
игральной кости мы приписываем вероятность V* Однако мы вполне можем сказать, что вероят-
ность 7 б приписывается высказыванию«выпадает грань с Г'1.
Это отождествление вероятности событий с вероятностью высказываний станет еще более понят-
ным, если вспомнить то, что было сказано в разделе 23. Понятие «событие» было определено там как
класс сингулярных высказываний. Поэтому вместо того чтобы говорить о вероятности событий, до-
пустимо говорить о вероятности высказываний.Это можно рассматривать лишь как изменение тер-
минологии: последовательности объектов интерпретируются как последовательности высказываний.
Если «альтернативы» или, точнее, их элементы мы мыслим как представляемые высказываниями, то