класса идеологических явлений, скажем класса теорий, предложенных другими учеными, и установить относительные ча-
стоты в рамках этого класса. Такую вероятность будем называть вероятностью второго рода.
В своем анализе я пытался показать, что каждая из этих двух возможностей придания смысла рейхенбаховской идее ча-
стоты истинности приводит к результатам, которые должны быть совершенно неприемлемы для сторонников вероятност-
ной теории индукции.
В ответе на мою критику Рейхенбах не столько защищал свою точку зрения, сколько нападал на мои воззрения. В своей
статье о моей книге (Н. ReichenbachЬber Induktion und Warscheinlichkeit. Bemerkungen zu Karl Poppers «Logik der Forschung»
// Erkenntnis, Bd. 5, H. 4, S. 267-284) он говорит, что «результаты этой книги совершенно несостоятельны», объясняя это по-
рочностью принятого мною «метода» — моей неспособностью «продумать все следствия» развиваемой мною концептуаль-
ной системы.
Раздел 4 его статьи (S. 274 и след.) посвящен обсуждаемой нами проблеме вероятности гипотез. Он начинается так: «В
этой связи можно добавить несколько замечаний по поводу вероятности теорий — замечаний, призванных более полно
представить мою точку зрения по этому вопросу, до сих пор изложенную слишком кратко, и устранить некоторую неяс-
ность, дающую повод для споров». После этих слов следует отрывок, приведенный во втором абзаце настоящего примеча-
ния и начинающийся со слов «грубо говоря» (единственных слов, которые я добавил к тексту Рейхенбаха).
Рейхенбах умалчивает о том, что его попытка устранить «неясность, дающую повод для споров», представляет собой
краткое и вместе с тем поверхностное изложение некоторых страниц той самой книги, которую он критикует. И несмотря
на это умалчивание, я вправе расценить как большой комплимент со стороны столь сведущего знатока теории вероятностей
(который ко времени написания своего отклика на мою книгу уже имел две книги и около дюжины статей по данному во-
просу) тот факт, что он признал результаты моих усилий «продумать следствия» его «слишком краткого» изложения суще-
ства дела. Как мне представляется, этому успеху я обязан правилу своего «метода»: до того, как приступать к критике, сле-
дует постараться как можно больше прояснить и усилить позицию своего оппонента, если мы хотим, чтобы наша критика
имела хоть какую-нибудь ценность.
240
гипотезы физики«в действительности» или «при более тщательной проверке» являются не чем
иным, как вероятностными высказываниями (о некоторых средних частотах в последовательностях
наблюдений, которые всегда отклоняются от этих средних значений), или проводим различие между
двумя разными типамизаконов природы — «детерминистическими», или «точными», законами, с
одной стороны, и «вероятностными законами», или «гипотезами о частоте», — с другой. Оба эти ти-
па законов являются гипотетическими предположениями, которые никогда не могут стать «вероят-
ными»: они могут быть лишь подкреплены в том смысле, что способны «доказать свою устойчи-
вость» под огнем наших проверок.
Каким образом, однако, можно объяснить тот факт, что сторонники вероятностной логики пришли
к противоположной точке зрения? В чем состоит ошибка, совершенная Джинсом, когда он писал (и с
началом его утверждения я полностью согласен), что «мы ничего не можем знать... с достоверно-
стью»,а затем добавлял: «В лучшем случае мы имеем дело лишь с вероятностями.[И] предсказания
новой квантовой теории так хорошо согласуются [с наблюдениями], что преимущества этой схемы, имеющей определенное соответствие с реальностью, громадны.Действительно, можно сказать почти
достоверно,что данная схема количественно истинна...»?5
Наиболее распространенная ошибка, без сомнения, состоит в убеждении, что гипотетические
оценки частот, то есть гипотезы относительно вероятностей, в свою очередь могут быть лишь веро-
ятными, или, другими словами, в приписывании гипотезам о вероятностинекоторой степени пред-
полагаемой вероятности гипотез.Мы можем высказать убедительный аргумент в пользу этого оши-
бочного заключения, если вспомним о том, что гипотезы относительно вероятностей, если речь идет
об их логической форме (и без обращения к нашему методологическому требованию фальсифициру-
емости), неверифицируемы и нефальсифицируемы (см. разделы 65-68). Их нельзя верифицировать, потому что они представляют собой универсальные высказывания, и их нельзя строго фальсифици-
ровать, потому что они никогда не вступят в противоречие ни с одним базисным высказыванием. По-
этому они, как говорит Рейхенбах, полностью неразрешимы6.Как я пытался показать, они могут
быть лучше или хуже «подтверждены»,то есть в большей или меньшей степени согласоваться с
принятыми базисными высказываниями. Именно в этом пункте, как кажется, вероятностная логика
становится полезной. Симметрия между верифицируемостью и фальсифицируемостью, признаваемая
40
классической индуктивной логикой, приводит к убеждению, что с «неразрешимыми» вероятностны-
ми высказываниями можно
5 Jeans J.The New Background of Science. Cambridge, University Press, 1933, p. 58. (У Джинса курсивом выделены только
слова «с достоверностью».)
6См.: ReichenbachЯ. Kausalitдt und Wahrscheinlichkeit // Erkenntnis, 1930, Bd. 1, H. 2-4, S. 169, а также ответ Рейхенбаха
на мою статью {Popper К. R.Ein Kriterium des empirischen Charakters theoretischer Systeme // Erkenntnis, 1933, Bd. 3, H. 4/6, S.
426-427; английский перевод в: Popper KR.The Logic of Scientific Discovery. London, Hutchinson, 1959, с 312-314 [русский
перевод — в настоящем издании]). Сходные идеи относительно степеней вероятности или достоверности индуктивного
знания высказывались довольно часто (см., например: Russell В.Our Knowledge of the External World as a Field for Scientific Method in Philosophy. London, Allen and Unwin, 1926, p. 225; Russell B.The Analysis of Matter. London, Paul, Trench, Trubner, 1927, p. 141, 398).
241
сопоставить некоторую шкалу степеней достоверности, отчасти похожую, говоря словами Рей-
хенбаха, на «непрерывные степени вероятности, недостижимыми верхним и нижним пределами ко-
торой являются истина и ложь»7. Однако, согласно моей точке зрения, вероятностные высказывания
— именно потому, что они полностью неразрешимы, — являются метафизическимидо тех пор, пока
мы не решим сделать их фальсифицируемыми, приняв некоторое методологическое правило. Резуль-
татом их нефальсифицируемости оказывается не то, что они в большей или меньшей степени непод-
крепляемы, а то, что они вообще не могут быть эмпирически подкреплены.В противном случае, учи-
тывая, что они ничего не запрещают и, следовательно, совместимы с каждым базисным высказыва-
нием, они были бы «подкрепляемы» каждым произвольно выбранным базисным высказыванием(лю-
бой степени сложности), если оно описывает наличие соответствующего явления.
Я думаю, что в физике вероятностные высказывания используются именно таким образом, кото-
рый я подробно обсудил в связи с теорией вероятностей. В частности, в ней используются вероят-
ностные допущения, которые, подобно всем другим гипотезам, рассматриваются как фальсифициру-
емые высказывания. Однако я не склонен вступать в какие-либо диспуты относительно того, как «на
самом деле» действуют физики, ибо это в значительной степени вопрос интерпретации.