Третья «сенсация», уже совсем свежая, — выход в 1988 году книги анонимного автора «Человек чести» с подзаголовком «Потрясающее свидетельство изнутри мафии». Это захватывающее детективное повествование подкупает своей искренностью, непосредственностью: перед нами исповедь «человека чести» (буквально: «уважаемого человека», что по значению на языке мафии близко к нашему «вор в законе»), рядового «солдата» мафии, совершающего или организующего убийства по приказу своих «крестных отцов». Причем так и оставшегося анонимным и для читателя, и для полиции: закончив свою «деятельность», этот мафиозо удаляется на покой, ни капельки не мучая себя угрызениями совести: ведь он всегда «честно» выполнял свою «работу», а пойти в подчинение к вожакам мафии его заставила жестокая нужда. Книга поражает своей простотой, жизненностью, подлинной социальностью. Некоторыми конкретными фактами, видимо не до конца им известными, заинтересовались и следственные органы, попытавшиеся раскрыть имя анонима. И тут выяснилось, к немалому конфузу критики, посвятившей «исповеди» много прочувствованных страниц, что перед нами искусная литературная мистификация, художественное произведение, созданное на основе газетной хроники за многие годы («исповедь» доведена до наших дней). Собственно говоря, к подобной мистификации прибег и Умберто Эко, в предисловии к своей книге уверявший, что «Имя розы» — это записки Адсона, приобретенные им в 1968 году в Праге. В данном случае «анонимом» оказался известный мастер детектива, писатель Энцо Руссо, роман которого «Логово горностаев» помещен в нашем сборнике. Новая книга Руссо в настоящее время уже переводится на несколько языков, в том числе и на русский. Таким образом, все эти три бестселлера дойдут до советских читателей.
Конечно, и изысканный по форме, масштабный исторически-философский детектив «Имя розы», и остросоциальные, обличительные «Спрут» и «Человек чести» родились не на пустом месте. Итальянская детективная литература обладает собственным, пусть не очень богатым опытом, своеобразными традициями и типологическими чертами. Проследим хотя бы кратко ее не столь длинную историю.
Знакомство итальянских читателей с классикой мирового детектива началось лет шестьдесят назад, когда крупнейшее издательство «Мондадори» начало выпускать свою до сих пор существующую «желтую» серию. Под влиянием англоязычных образцов активизировался жанр детектива и в Италии. Появились и свои, отечественные авторы, из них запомнился десяток имен, и в первую очередь Аугусто Де Анджелис («Канделябр на семь свечей», «Гостиница трех роз», «Тайна трех орхидей»), Алессандро Де Стефани («Плавание на „Колорадо“»), Алессандро Варальдо, Эцио ДʼЭррико, князь Валерио Пиньятелли. В книге «Окровавленная кукла» Т. А. Спаньоля забавен был образ сыщика дона Польдо Тормене — сельского священника, весьма напоминавшего честертоновского патера Брауна. Хотя большинство авторов стремились придать героям и всей атмосфере своих произведений если не национальный характер, то хотя бы местный колорит, все же их подражательность сразу бросалась в глаза. У итальянских читателей отечественный детектив чаще всего успеха не имел. Развитию жанра мешало отношение к нему фашистского режима. Для итальянских авторов был установлен ряд ограничений: сначала, например, категорически запрещалось, чтобы преступники и убийцы были итальянцами, потом — чтобы действие происходило в Италии, нельзя было даже упоминать о самоубийствах и тому подобное. В результате итальянские детективы приобретали некий условный характер, теряли жизненность. Власти чутко улавливали в некоторых «желтых» книгах элементы фронды против режима, в то же время их раздражали малейшие проявления «англомании». В 1941 году фашистский минкульпоп (так называли министерство народной культуры) вообще запретил издание детективной серии. С 1929 года по 1941-й издательство «Мондадори» успело выпустить 30 миллионов экземпляров книг, каждое название в среднем тиражом в 50 тыс. экземпляров. Однако, повторяем, детективы итальянских авторов можно было перечесть по пальцам. В отличие от других стран в Италии массовый читатель был лишен доходчивого, занимательного чтения.