– Скоро будет пристань. Может, вам лучше там остаться?
Барсуков плотнее завернулся в макинтош, он чувствовал: температура, наверное, не меньше сорока.
– Есть у меня страшный вражина, Виктор, – проговорил он, – мистер Ревматизм. Это вероломный тип. Стоит чуть зазеваться, как он нападает, и уж тогда, как говорится, ни дохнуть, ни…
– Пойду скажу, чтобы заворачивали, – пробормотал Семенов и полез наверх.
– Не надо! – крикнул ему вслед Барсуков.
«И угораздило же вчера после осмотра верфи попасть под дождь! Ничего, до Ленинграда не загнусь, а там на самолет – и в Москву. Ленушка дома пенициллином накачает, и опять здоров старый конь – тащи воз, призы бери на скачках».
Резкая боль в правом коленном суставе, словно прошла сквозь тело длинная игла, заставила его застонать. Начинается! Теперь, он знал, суставы вспухнут, нельзя будет шевельнуться. Он встал, высунул голову в люк и крикнул:
– Виктор! Поворачивайте к пристани.
– А мы уже подходим, Максим Сергеевич, – ответил из рубки Семенов.
Сквозь частую сетку дождя были видны голубые постройки пристани и белый красавец – теплоход «Онега», ошвартовавшийся у причала. Здесь, за выступающим далеко в озеро каменистым мысом, волны были меньше. Катер бойко подбежал к причалам.
Семенов взял было Барсукова под руку, но тот досадливо поморщился – оставьте! – и, тяжело ступая, медленно пошел к проходу, за которым теснились в ожидании посадки пассажиры, в основном женщины с малыми детьми, с мешками и деревянными чемоданами. Барсуков открыл калитку; должностное лицо, приставленное для порядка, робко отступило.
– Где начальника найти? – спросил Барсуков.
– Начальник у нас уехавши, в отпуске.
– Ну кто там, зам или кто?
– Зам есть. Пожалуйте прямо, потом налево.
– Проводите! – коротко приказал Барсуков.
Заместитель начальника пристани Иван Сергеевич Сбигнев чаевничал у себя в кабинете, когда раздался короткий стук и в комнату вошел тяжеловесный мужчина явно не местного вида. Макинтош из серого наитончайшего габардина струился вниз серебристыми волнами. Такой макинтош был затаенной мечтой Сбигнева. Под мышкой вошедший держал кожаную папку с молниями.
– Здравствуйте, – сказал незнакомец, – моя фамилия Барсуков. – И протянул Сбигневу широкую ладонь.
Барсуков? У Сбигнева похолодело где-то внутри. «Что его к нам занесло? Он же был в… Вот оказия!»
– Сбигнев, – растерянно пробормотал он. – Прошу вас, садитесь. Чем могу служить?
В кабинет без стука ворвался Семенов.
– Разузнал, Максим Сергеевич! Больница водников, двадцать пять коек. Врач, как говорят, хороший.
Барсуков повернулся к Сбигневу:
– Вот, товарищ… Сбигнев, придется мне у вас отлежаться денька три: ревматизм разыгрался. Связь с Москвой у вас есть?
– С Москвой? – Сбигнев растерянно моргнул.
– Я имею в виду телефонную связь. Мне нужно будет часто говорить с Москвой.
– Это сделаем, обеспечим, товарищ Барсуков. Слышимость удовлетворительная.
– Ну, хорошо. Виктор, вы не задерживайтесь! Попросите Нестеренко отложить заседание коллегии до четверга. Впрочем, я сам ему позвоню. В Ленинграде распорядитесь насчет катера. Отправляйтесь!
– Максим Сергеевич, я хотел бы вас…
Барсуков поморщился: боль усиливалась.
– Вы слышали, что я вам сказал?
Он протянул Семенову руку, насильственно улыбнулся.
– Не обижайтесь. Вы дельный парень. Съездили мы с вами хорошо, да вот только чепуха эта немного напортила. В общем, проваливайте, товарищ Сбигнев обо мне позаботится.
– Это безусловно, не волнуйтесь! – Сбигнев суетливо вскочил. – Сейчас распоряжусь насчет машины.
Он вышел из кабинета вместе с Семеновым. Максим Сергеевич видел в окно, как Семенов обычной своей энергичной походкой прошел по причалу и спрыгнул вниз, на палубу катера. Барсуков поймал себя на том, что уход Семенова вызвал у него странное детское чувство одиночества и беззащитности.
…Пристанский «газик» ухал по разбитому булыжнику мимо низких бревенчатых строений. Улицы поселка под непрерывным моросящим дождем выглядели нерадостно. По дощатым мосткам спешили согбенные фигурки. Холодные тучи, как стадо животных с тяжелыми, отвисшими животами, двигались со стороны озера. Барсуков хорошо знал свойства этого северного края. Непривычному человеку здесь в такую погоду впору в петлю лезть: на редкость мрачные мысли внушает этот понурый пейзаж. Но стоит доброму ветру разогнать тучи, как природа вокруг оживает и воздух наполняется особым, пронзительным блеском. Озеро, подобное морю, вытекающая из него река и великое множество мелких озер в лесах – вся эта огромная масса воды отражает солнце и распространяет вокруг пронизывающее сияние. Тогда меняются и люди.