Подобные галереи обычно мостили каменными плитами или мозаикой, но ледяной сад долго находился в запустении, и поэтому растения здесь преодолели все преграды и запреты. Они сломали камни, выкорчевали дорожки и поглотили мозаику так быстро, что, казалось, миновали десятилетия с тех пор, как их в последний раз касалась рука садовника. Эр замер возле Сагрены, и туфли обоих придавили густую и сочную траву с росой. Где-то сквозь зелёный ковёр проклёвывались мелкие белые цветочки, а где-то, наверняка, затаились ядовитые змеи и опасные насекомые.
— Почему бы тебе не протянуть руку помощи своему повелителю? — тихо проговорил Эр, даже не поворачиваясь к прислужнице.
Сегодня его лицо обрамляли две косы, заплетённые вдоль ушей и уводящие волосы назад, из-за чего бессмертный маг выглядел ещё более внушительно. Он был высок, статен и невероятно красив, однако до дрожи пугал Сагрену. Женщина сжалась от голоса нового наставника Сэля.
— Его Высочество запретил мне помогать, он желает сделать всё сам.
Эр только хмыкнул, а затем небрежным жестом принял с подноса стакан, вырезанный из светло-зелёного куска нефрита и снабжённый золотой окантовкой по краям.
Пригубив напитка, демон-оборотень оглянулся по сторонам. В сумрачном углу, который никогда не озарялся беспощадным, палящим солнцем, беззаботно цвёл причудливый цветок — редкий гость клумб и садов Исар-Динн, весьма трудоёмкий в выращивании. Однако здесь, в благотворной сени холодного крыла Янтарного дворца, он привил себя сам, ибо высоко ценил уединение и прохладу.
Должно быть, цветам, которые распускаются только в тенях, известно очень много секретного. Они становятся свидетелями самого страшного и запретного, а затем бережно это хранят, ведь у цветов нет ртов, которыми так легко предать чьё-то доверие. Значит ли это, что тайны скрыты навсегда в их лепестках, или это чересчур самонадеянно — рассчитывать на порядочность цветка?
— Тогда какой от тебя прок, коли не хочешь помогать? — мрачно проговорил Данаарн, а затем пристально посмотрел прямо в глаза служанки. — Сначала слабостью нужно воспользоваться, да? А уж затем можно слабость защищать. И, желательно так, чтобы это видел каждый.
Затем он коварно улыбнулся и снова пригубил напитка. Бессмертный маг явно намекал на что-то, что выведал о Сагрене благодаря своим бестелесным соглядатаям и шпионам. По спине женщины побежали ледяные мурашки, она полностью потерялась и её глаза испуганно замельтешили, ища в саду то ли подсказки, то ли тропы к отступлению.
— Я не… понимаю… о чём Вы толкуете, почтенный господин, — наконец, выдавила из себя несчастная.
— Воистину не понимаешь? Ну, что ж. Тогда изволь покинуть нас. Твоя рука не требуется здесь более, женщина. Я сам в силах поднести Его Высочеству напитки.
Эр водрузил опустошённый стакан на поднос прислужницы, а затем отнял всю её ношу.
— Как… повелите, — прошептала ошеломлённая дама.
Она пристыженно опустила взор в пол, поклонилась наследному принцу, который был слишком занят, чтобы видеть её реверансы, и безмолвно удалилась.
На стропилах галереи Эр подметил филина. Птица неотрывно следила за мужчиной, всегда поворачивая голову в ту сторону, куда направлялся маг. Её янтарные зеницы казались чрезмерно яркими в тенях вычурных строений дворца. Они словно бросали вызов Эру, и демон-оборотень надул губы, бормоча:
— Неусыпный, но слишком зримый страж. Как же это безыскусно…
— А! Аман-Тар! — наконец, принц заметил своего новоиспечённого наставника и радушно улыбнулся.
Данаарн подошёл ближе к беседке и положил поднос со стаканами на скамью.
— Я думал, тебе ничего не дозволяется делать без слуг, — изрёк бессмертный уже после того, как лично расположился на сидении.
— Ничего, кроме этого.
Голос наследного принца звучал устало, но довольно. Он протёр рукавом лоб от пота и снова приступил к работе.
— Сегодня я хочу хотя бы расчистить алтарь Одакиса. Знали бы Вы, Аман-Тар, какое это наслаждение — вернуться к любимому делу спустя долгие годы, и понять, что руки ничего не забыли, и что тело само помнит все движения. Рост сада для нас — это прирост божественной субстанции, так и до просветления недалеко.
Сэль увлёкся, но затем перевёл возбуждённый взор на молчаливого сегодня Данаарна и быстро одумался:
— Ох, прошу меня простить, я забылся. Хвалюсь светлыми чувствами тогда, как Ваше сердце по-прежнему пустует.