Дракон был настолько невредимым, что его появление из недр земли поистине поражало воображение даже искушённых. Его мелкие, плотно прилегающие к телу чешуйки, его грива, проходящая вдоль хребта и состоящая из чего-то среднего между перьями и шерстью, его когти, его рога — всё было безупречным. Да что там, даже кровь в туше сохранилась! Один из рабочих нечаянно задел драконьи останки киркой, и металл окрасился в ало-бордовый. Безусловно, после того как климат стал менее суровым и вечные мерзлоты растаяли, земля треснула и высвободила из долгого плена сию великолепную находку, дракону полагалось бы испортиться. Особенно если учесть, что люди начали целенаправленно вырывать его из прилегающего грунта, но — нет. Туша по-прежнему оставалась свежей, хоть давно и разморозилась, гниение не поразило её, виной чему, определённо, являлись несметные залежи окаменевшего либбо неподалёку.
Зиртан очень хорошо предотвращал гниение и помогал сберечь останки для последующих поколений, поэтому его частенько использовали для мумификации. Правда, так поступали люди древних времён, теперь же в Элисир-Расаре были распространены иные порядки, и погибших погребали по-другому. Секреты мумификации канули в забвение вместе со старинными обычаями и культурой, и никогда более не показывались под светом солнца, лун и звёзд, в отличие от этого дракона. Только вот плоть ящера совсем не напоминала мумию, отнюдь. Она была мягкой и упругой, так что, сдаётся, сюда примешалось ещё некое чудовищное и могучее колдовство.
Людей, окружающих руины храма, тревожило очень много вопросов. Например, никто из них прежде не видывал драконов, никто даже толком не верил в их существование, хотя гигантские огнедышащие ящеры были созданиями пусть и магическими, но довольно распространёнными на землях с более тёплым климатом. А этого дракона, мало того, что реально существующего в настоящем, в прошлом ещё кто-то заботливо украсил ожерельями и браслетами из драгоценных янтаря и золота. Это что, получается, что грозный хищник был приучен к рукам и служил своим владельцам? Тот самый хищник, что нынче славится неукротимым нравом, кровожадностью и полным безразличием к разумным тварям?
Народ решил, будто их господа выкопали из почв вотчины Аонов неподдельного бога, кого-то наподобие Кардрагона. Им было невдомёк, что давным-давно даже безмозглые теперь драконы обладали живым и подвижным разумом. Они являлись колдунами от природы, их чародейская кровь сочилась майном, и майн, как водится, свёл своих хозяев с блестящей дороги просветлённого ума на тропу мрачного безумия. Впрочем, до беспамятства и помешательства дракон со здравым рассудком и чётким самосознанием вполне способен был украсить сам себя. Только такие тонкости не интересовали обывателей, они предпочитали верить в сказки, и всё прибывали и прибывали к подножью Горы Тысяч, дабы бить челом перед разморозившейся тушей дракона как перед великим божеством. Они хотели и поглазеть на Кардрагона лично, и поприветствовать его, и желали показать небесному владыке собственные лица, чтобы, «в случае чего», бог узнал их среди толпы, а затем помог своим промыслом.
— Ур! Химгур! Кардрагон!
— Ур! Химгур!
Однако, в предместьях Орма, состоящих из равнин и пологих речных долин, всё было далеко не столь простым, каким виделось на первый взгляд. Даже Гора Тысяч на поверку горой не являлась — то был низкорослый холм, курган, что остался от древнего, заброшенного города, руины коего вернула в своё лоно матерь-земля. Теперь его покатые бока и плоскую вершину покрывал густой слой пышной, зелёной растительности, а глубины заселили насекомые, черви и полевые мыши.