Дуностар, прекрасно осведомлённый о том, что эти «слуги-рабы» должны скорее называться «солдатами», неодобрительно вскинул одну бровь вверх, однако дядя не заметил дерзких ужимок молодого человека. После того, как туалет Зархеля завершился, и его талию подхватил тугой кушак с дорогостоящими бусинами и брошами, он снова устало уселся на постель с закрытыми глазами.
— Дядя? Нам пора.
— Да, знаю. Помолчи чуток, — как-то слишком радостно прошептал Главный советник.
Его иссушенное, морщинистое лицо украсила блаженная улыбка, ведь он вспоминал, как совсем недавно совершал поклон и приносил жертвы Отравляющей Фахарис.
Разумеется, Зархель Великолепный не был дураком, и изначально он не верил в божественное происхождение откопанной мумии. Её почерневшее и скукожившееся тело когда-то принадлежало высокопоставленной особе, что занималась колдовством при жизни и была связана с майном прочными узами. Однако, кажется, жрица обезумела от токов магических энергий и, тем или иным путём, нашла свою судьбу в могиле. Её заботливо укрыли тонкими и изысканными тканями, снабдили всем необходимым, нарядили в золотые и янтарные украшения, водрузили на плиту из камня с отпечатком доисторического цветка, и положили на дно очень глубокого колодца, в центре какого-то священного сооружения.
Сегодня обелиски и известняковые блоки этого сооружения уже начинали проступать сквозь почвы, постепенно обнажаемые сворой рабочих под руководством Нота Четырёхрукого. На дне храма обнаружили чаши на длинных ножках, вырезанные из базальта, колонны, некогда служащие опорой потолку, и бассейн, обнесённый оградой. Только вот бассейн заполнялся вовсе не обычной водой, когда-то там плескалось жидкое либбо. Затем, вероятно, исток пересох, остатки либбо затвердели и образовался зиртан. Он ковром покрывал стены, плиты, осколки зданий, все мумифицированные тела. Видимо, либбо ушло из этих земель, однако теперь оно снова потихоньку пробивалось через дно святилища. Тонкие струйки либбо пока что не представляли из себя ничего особенного, они напоминали робкий ключик, что день за днём смачивал грунт в котловане.
Когда Зархель впервые спустился вниз и окинул взором всё это погребённое под толщей эпох великолепие былых времён, в его голове будто что-то щёлкнуло. Он получил незабываемое впечатление, которое затем перевоплотилось в тягучую и густую навязчивую идею, что призывала его, своего первооткрывателя, поселиться поближе к источнику с магической субстанцией.
После того, как Зархель впервые обмакнул руку в свежее либбо, он сам навсегда преобразился. Прав был Эйман Данаарн, заявив, что главное слово для советника именно — «метаморфозы». Внезапно плоть Зархеля принялась хиреть и чахнуть, его пальцы на руках и ногах зарастали чешуей и будто бы превращались в лапы рептилии, зато колдовские способности мужчины невероятно возросли. Он словно испил чудотворной водицы из предвечного океана Бессмертия, Лассы, в котором дремал демиург, создатель миров, крылатый исполинский дракон Ра’Ум, и сам обрёл непревзойдённое могущество. Затем мысли Зархеля запрудили голоса, что сладко и волнительно шептали одно и то же: «приди в дом, приди в дом, наш господин, и исполни пророчество».
Впрочем, отчего-то фраза «наш господин» в уме Зархеля заменилась на «мой повелитель», и вот так Главный советник совершил свою роковую ошибку: он неверно истолковал то единственное, что следовало понять должным образом. Зархель постановил, будто мумия жрицы — это подлинное олицетворение Тысячелетней Фахарис, богини-покровительницы Орма, которая говорит с ним, избранником небес. Орм окружали не только равнины и заливные луга, но ещё топи и мари, и бог, который разлагает тела, а из останков лепит новую жизнь, отлично соответствовал подобным пейзажам. В болотах легко сгинуть без вести, однако опытные травники и лекари прекрасно знали, насколько целебные и драгоценные растения произрастают здесь.
— Дядя?
Зархель вспоминал, как он шагал босыми ногами по плитам руин древнего храма, направляясь к мумии своей покровительницы, Отравляющей Фахарис, но его выдернул из блаженства грубый голос Дуностара.
Разлепив веки, Главный советник увидел встревоженное лицо племянника и сразу спохватился.
— Да, идём.
Мужчина поднялся на ноги, разгладил помявшиеся полы одежд и двинулся в северную часть шатра.
— Ваша Светлость, не позволяйте этой грязной твари прислуживать Вам. Неизвестно, что ей в голову взбредёт, пока Вы почиваете, — седьмой ар взялся за рукоять меча, который всегда был наготове, и чуток наклонился в сторону безразличного негуля.