— Проклятье! — выругалась королева, и ветер трепал её вороные волосы.
— Умерьте ярость, нам не выбраться, — хриплым голосом произнёс Сагар, внезапно подкравшийся к Её Милости со спины.
— Может, Вы уже и отчаялись, но я не собираюсь… я не собираюсь…
Наконец, королева позабыла о мелких неприятностях, ведь её внимание привлекли главные события этой ночи: из глубин Зелёного моря вверх вздымались столбы воды, образующие водоворот и искрящиеся золотыми блёстками зиртана. Внизу, у подножья замка, бессмертный маг Эйман Эр Данаарн, столь ненавистный королеве, вёл затяжное сражение с непонятными тварями — то ли гнилыми, то ли просто грязными големами, и ему помогали на этом поприще не менее уродливые чудища — отвратительные, искушенные человекоподобные существа, чьи кожные покровы походили на обугленную кору дерева. Восточная часть величественного и роскошного прежде Янтарного дворца уже поддалась натиску стихийного бедствия: её повалили и изувечили морские волны, или, возможно, прихвостни Данаарна приложили к этому руку.
— …не собираюсь складывать оружие, — прошептала Зармалессия.
К пылающим щекам она прижала ледяные руки, а затем уставилась на Сагара, который тоже высунулся в дырку в окне и обозревал окрестности вместе в Её Милостью.
— Нам надо что-то предпринять, надо помочь моему сыну!
Королева снова бросилась к дверям в залу и взялась молотить по ним стрежнем от стяга.
— Глиц, ниспошли глиц…
— Зархель! Я приказываю тебе остановить бездумные разрушения моей резиденции и открыть эту чёртову дверь!
— Море, море слов…
Зармалессию аж передёрнуло от этого бестолкового, бессмысленного бормотания её сокамерника, и она с остервенением вцепилась в его халат.
— Замолчи, грязный старик! Не понимаешь, что мы тут и сгинем, если ничего не предпримем?! Ты же Верховный гебр! Великий волшебник! Достояние королевства! Так возьми себя в руки и прочти какое-нибудь заклятье! Сочини формулу!
— Ха! Ха-ха! Ваша Милость, взгляните на это! — загорланил Сагар, отбиваясь от хлёстких оплеух королевы и попутно отгибая ворот ночной сорочки.
— Гривна… покорности? — прошептала женщина, не веря своим глазам.
— Гривна покорности! А, как Вам? Я не могу колдовать! Ха! Ха-ха!
Тут королеву осенило: вот почему Сагар Молниеносный более не походил на себя. Виной всему гривна покорности, которую тот носил уже неведомо сколько, однако на его дряблой, морщинистой шее отчётливо виднелся натёртый отпечаток от украшения. Никакой маг не выстоит перед давлением пал-силбани, никакой волшебник не сможет ему противиться, особенно, когда он уже и без того ветх и стар. Пал-силбани не пропускает сквозь себя чары, но и не даёт колдовать тому, кого оберегает. Наверное, тоже исповедует прославленный людской закон: слабостью вначале надо как следует воспользоваться, и лишь затем надлежит слабость защищать.
— Нам не спастись! Нам не укрыться! Ха-ха!
— Замолчи, я приказываю тебе! — завыла королева.
Старый гебр рухнул на колени после очередного подземного толчка, из-за которого с потолка градом посыпались каменные обломки. Сагар попытался ухватиться за королеву, но случайно вцепился в её юбки, и в клочья разорвал драгоценную ткань.
— Остаётся лишь уповать на Его Высочество! Молю! Молю, небеса! Молю, животворные пресные реки и солёные моря, позвольте Его Высочеству раскрыть собственный глиц, ниспошлите ему хаор! Дайте Его Высочеству силы и могущества! О, Одакис, отец наш в зарослях! О, Кисарит, мать наша в водах…
— Что ты лепечешь, болван? — Зармалессия толкнула ногой шмыгающего волшебника.
— Мы обречены, только если Его Высочество не откроет свой глиц и не обретёт могущество мага-короля!
Рокот снаружи нарастал, и, казалось, хрупкая и изящная Башня Сияния не выдержит натиска стихий: её крушили вихри магической энергии, терзали шквальные ветры, а бьющиеся морские волны размывали основание. Вот уже стёкла принялись трескаться и выламываться из-за общей деформации. Узкие стрельчатые арки дрожали и раскачивались так, что создавалось ощущение, будто потолки вот-вот обрушатся и погребут под собой двоих несчастных узников: королеву и Верховного волшебника.