— Куда вы? — словами задержал её Чёрный Вереск. — На подмогу Его Высочеству? Прошу, пойдёмте с нами, госпожа, мы тоже спешим во дворец.
Поскольку бессмертная не отвечала молодому человеку, он поднял свой шлем, потом радушно улыбнулся, и предложил:
— Возьмёте мою кобылу, так же быстрей.
Внезапно взор Ирмингаут обрушился вниз. По булыжникам мостовой струилась вода, она уже подбиралась к носкам её сапог и времени на раздумья или сомнения не оставалось.
— Что здесь делает вода? — прошептала эльфийка, подбегая к Эмерону.
Вместе они резво метнулись к лошадям и прочим войскам Кирнов.
— Говорят, море вскипело и обрушило свою ярость на Исар-Динны.
— Но эти глупцы несутся вниз по улицам. Они спускаются с медного холма, устремляясь ближе к омуту. Омут первым уйдёт под воду. А ты сам… что ты забыл здесь в одиночку?
— Так… получилось, госпожа, — извинительно хмыкнул Эмерон, приглашая женщину забраться в седло лошади, которую он лично держал за поводья.
— Твой отец лишится ума, коли потеряет возлюбленного сына. Незачем так безрассудно рисковать, — сурово отчитала она молодого капитана уже из седла, взирая на него исподлобья.
Натянув поводья, эльфийка прошептала:
— Ненавижу этот город.
Когда Воины Вереска и солдаты дома Кирн запрыгнули на лошадей и пустили их галопом, дело стало двигаться значительно быстрей. Эмерон разделил коня со своим закадычным приятелем, тоже одним из отпрысков Кирнов. С новыми знаниями грязевые големы больше не представляли серьёзной опасности. Повстречавшись на северной границе площади с Эйлеттом Чесфероном и его людьми, Воины Вереска продолжили путь к центральным воротам Янтарного дворца, где вовсю велись бои между големами Зархеля и иссушенными Эра, поэтому пройти через главный портал не составило особого труда — на незваных ночных гостей никто не обращал внимания.
Вначале Ирмингаут, Эйлетт и Эмерон поразились тому, насколько страшно пострадал дворец: всюду зияли его внутренности, многие шпили были сброшены, мосты, переходы и купола — искорёжены, а башни — выкорчеваны.
Какое-то время обозревая масштабы трагедии с разинутым ртом, Эйлетт рассеяно произнёс:
— Поторопимся же. Надеюсь, Его Высочество жив и невредим, и да уберегут Одакис и Кисарит его от всяческих бед и хворей, да защитит его хаор от произвола чужих волшебных сил.
Первый ар дома Чёрных Ворот сложил руки на груди в молитвенном жесте, пока его сын изумлённо хлопал глазами с несчастным лицом. Ирмингаут не приняла участия в предрассветной молитве даже несмотря на то, что она выпала на наиболее удачную пору — на одноимённый час молитв. Впрочем, по порозовевшему на востоке небосводу эльфийка поняла, что час молитв близится к своему закономерному исходу, и следующий за ним — час свершений — уже спешит нагрянуть в Исар-Динны.
— В час свершений, когда звезда взойдёт над озером золотых кувшинок, — прошептала она на хатре.
— Прошу прощения, госпожа? — непонимающе покосился на неё Эмерон, но было уже поздно.
Ирмингаут направляла кобылу вправо, на восток, туда, где небо рдело и где зарождалось солнце. Туда, где прежде высилось холодное крыло Янтарного дворца, а теперь от горизонта до горизонта стелились живописные руины на фоне безмятежного озера с золотыми кувшинками. Солнце тоже рождалось и умирало в крови, окрашивая в багряный и алый целый мир два раза в сутки — и на рассвете, и на закате…
Для кого-то чёрный — дороже всего, другие же находят красоту лишь в красном. Кроваво-бордовые эльфийские зеницы наполнялись светом нового дня, и прямо перед самым явлением солнечного диска Ирмингаут заметила впереди её — таинственную и скрытную, вечно ускользающую от взора «Звезду Тысяч». Звезда Тысяч, или Звезда Свершений, на самом деле была обычной, мелкой планетой, чьё существование можно было подметить невооружённым глазом лишь изредка. В такие исключительные дни она загоралась с восточной стороны горизонта, практически там же, откуда должно было выплыть пылающее солнце. Её неясный, мерклый и холодный блеск моментально растворялся в небесной, золотисто-розоватой мгле, ведь вскоре его затмевало могущественное светило. Однако, сегодня и этого мгновения хватило для того, чтобы далёкий блеск узрел именно тот, кто в нём нуждался больше всех.
— Госпожа? Куда же вы? — окликнул эльфийку недоумевающий Эмерон, но батюшка снова отругал своего нерадивого отпрыска.
— Оставь её. Стезя бессмертия неисповедима, тогда как мы, смертные, прекрасно осведомлены о собственном долге и обязаны строго ему следовать.