Спешиваясь и навострившись на парадные двери замка, Чесферон заключил:
— Мы должны защитить Его Высочество во что бы то ни стало, а у бессмертных имеются свои пути.
Эйлетт вразумил-таки сына, принял командование над подтянувшимися войсками и начал штурм Янтарного дворца, пока Ирмингаут верхом на пегой кобыле всё больше и больше мельчала, постепенно исчезая из вида и теряясь в первых забрезживших солнечных лучах.
Она скакала на восток так стремительно, что со стороны казалось, словно эта эльфийская женщина норовит опередить новый день или же желает обыграть в салочки свистящие ветры. Капюшон соскользнул с головы Ирмингаут, обнажая её роскошные и рассыпчатые, белоснежные волосы, которые тут же стали развеваться позади. В конце концов, кроме двух расхожих красок в мире людей — чёрной и красной — существовала ещё одна. Недостижимая и непревзойдённая, чистая кипенно-белая, которая смотрелась наиболее выгодно и считалась самой выдающейся среди всех безупречных величин. Разумеется, её сложно было заполучить, а сохранить — ещё трудней, но на что только не готов пойти человек, дабы завладеть исключительным сокровищем? Когда строишь дворцы на горе из маркой грязи, оставаться незапятнанным — это поистине достоинство.
Ни на подступах к замку, ни возле его стен не наблюдалось никаких признаков затопления. Однако намёки на то, что Зелёное море всё-таки вышло из берегов, начали проявляться по мере того, как Ирмингаут приближалась к наиболее разрушенной части Янтарного дворца. От восточного крыла, располагавшегося на почтенном расстоянии от пруда с золотыми кувшинками, почти ничего не сохранилось. «Камня на камне не осталось», как говорили люди, и из серо-платинового песка, влажного и рыхлого, вверх вздымались лишь косые обломки гранитных плит да одинокие основания выкорчеванных колонн. Мысленно Ирмингаут вопрошала себя, зачем она сюда притащилась в порыве какого-то странного наваждения.
Впрочем, отсюда открывались чудные виды на Сломанный берег и на залив, и наконец Глава узрела, как морские пучины вздыбились вверх и завертелись в демонической пляске, словно бы одна волна гонялась за другой, образуя тем самым порочный круговорот. Все круги порочны по своей природе — из них не выбраться без боя или посторонней помощи.
Вдоль берега стелился шальной туман, который то надувался пышными клубами бело-золотистого пара, то взрывался горящими искрами. Это зиртан витал в воздухе, вступивший в сговор с дикими потоками майна, выпущенными наружу золотым катаклизмом. У Ирмингаут дыхание перехватило от сочетания прекрасных и чудовищных мазков на этом ошеломляющем холсте, но пока ещё она не могла понять, кого надлежит благодарить за проделанную работу: злой рок или божественное провидение.
Кобыла под эльфийкой встрепенулась и встала на дыбы, жалобно заржав. Она явно не собиралась участвовать в расследовании, точно так же, как и не желала постигать все сложности загадочных событий. Однако лошади не удалось сбросить столь умелую наездницу: Глава, чуток урезонив одичалое животное, добровольно покинула седло, после чего скотина дала дёру со всех ног. Уже во второй раз сегодня к ступням Ирмингаут подобрались едкие, солёные воды Зелёного моря, и женщина недоумённо уставилась на сверкающую белыми переливами жидкость. Создавалось впечатление, будто это робкое наводнение началось только что, хотя на самом деле воды Зелёного моря давно отхлынули от берегов, а теперь вот вернулись то ли чтобы поприветствовать новую гостью, то ли чтобы прогнать её.
Вроде бы, ничего подозрительного здесь и не происходило вовсе, настолько вокруг было тихо и спокойно, однако Ирмингаут, чуткая к магической энергии, медленно пошагала вперёд, вороша сапогами песок. Сэля нигде не было видно, ну, это скорее обнадёживало женщину, ведь, в конце концов, она вторглась в чужую вотчину не для того, чтобы нянчиться с наследником. За Сэлем приглядят куда более сердобольные, и заинтересованные личности, например Эйлетт или Эмерон, а ей, представительнице одного из самых редких высоких происхождений, нужно было следовать за зовом внутреннего голоса и идти своей стезёй — дорогой для бессмертных, на которой среди спутников и случайных встречных попадались лишь такие же долгожители. Она искала Эймана Данаарна, обезумевшего мага, или демона-оборотня. Наверняка, это Эр был ответственным за то, что приключилось с Исар-Диннами в последние часы.
Пенящиеся буруны Зелёного моря то накатывали на Сломанный берег, то отступали назад, приближаясь к Ирмингаут, но никогда не задевая её даже краем самого крошечного пузырька. Впереди она заметила, как из вод залива поднимаются вверх массивные руины, сложенные из тёмных гранитных блоков и светлых мраморных плит — всю эту гору намыли взбунтовавшиеся воды, и её царём нынче значился не кто иной, как Эр Данаарн. Он, окружённый уцелевшими иссушенными, насмерть сражался с наваливающимися волнами, которые обретали причудливые очертания: то они представали в образе гигантских и грозных морских коньков, то оборачивались водными драконами, то извивались змеями, покрытыми рыбьей чешуёй. Кажется, могущество противников было примерно равным, и победитель никак не мог определиться.