— Замолчи, Момо, — раздражённо фыркнул Бел-Атар, убирая в сторону пишущие приборы и измерительные инструменты. — Сегодня я не в настроении играть с тобой в подобные забавы.
По правде говоря, этой ночью молодой человек глаз не сомкнул, и не потому, что на протяжении всего времени изучал небеса и высчитывал расстояния между различными скоплениями. Обычное людское волнение не давало Касарбину уснуть, но, будучи приверженцем чисто мужской привычки тотального сокрытия чувств, он ничего не поведал об этом ни Лану, ли Лили. Выдавил лишь ворчливое:
— Вообще-то, я люблю эту работу. Она напоминает мне о доме.
— Кстати, о домах! — подхватил беспечный и радостный Лан. — Как там наш Алхимик? Ты навещала его, Лили?
— О, да, да.
Травница поднялась со стула и скользящей походкой направилась к актёру, по пути посвящая его в недавние события:
— Старик жив-здоров, но я хочу просить Его Величество позволить ему переселиться куда-нибудь поближе ко дворцу. Ныне в ставке Белой Семёрки никто не живёт, а дом, в котором не хватает обитателей, моментально приходит в унывное запустение. Представь, каково это, содержать в порядке такой громадный дом для дряхлого старика, что не может даже выйти на улицу без одеяла!
— «Унывное запустенье», — повторил Момо напыщенные речи собеседницы, правда, чуток на свой манер. — Только послушай, Касарбин, как запела эта птица в новом оперении!
Лили опустилась на колени перед креслом Момо и нежно взяла его за руку, при этом мечтательно уставившись в окно. Когда она гуляла по окрестностям в гордом одиночестве, то за королевскими кухнями и прачечной обнаружила одну полузабытую хибару среди кривых яблоневых деревьев и старинных смоковниц. Там никто не жил, и Лили затеяла испросить мага-короля об очередной милости…
— Как считаешь, Момо, Его Величество разрешит привести Алхимика в дворцовые владения?
— Ну, тебя ведь, простолюдинку из деревни, он приютил, предложив неслыханные почести! Подумать только, станешь секретарём Его Высочества!
— Его Величества, — Лили строго поправила Лана, больно сжав его изящные пальцы.
— И этот тоже хорош! — Момо указал книгой на Касарбина. — Разбойник с большой дороги, а какое тёплое местечко увёл прямо из-под носов всяких богатеев. Касарбин!
Момо вытянулся в кресле, пытаясь стать ещё заметней и значительней. Он отчаянно искал внимания иноземца, однако Бел-Атар проявлял сегодня непреклонность, и лишь надменно усмехнулся.
— Касарбин! Коли надумаешь вернуться к своему родовому делу, — я имею в виду мошенничество, — то не забудь мне об этом сообщить! Из нас с тобой получится чудеснейший дуэт! Я могу быть твоим союзником или подручным. Или женой, на худой конец.
Внезапно Момо подскочил на ноги, чем изрядно напугал Лили. Он рывками допрыгал до книжной полки, с которой до этого брал рассыпающийся фолиант, на страницах коего искал сведения о великом разнообразии всех бессмертных происхождений… но безуспешно. Теперь, когда утро завершилось, а солнце поднялось довольно высоко по небесной лестнице, время уже поджимало и Момо вернул томик на прежнее место, заткнув его между другими книгами, более обстоятельными и более внушительными.
— Лан… — прошептала Лили, всё ещё сидящая на полу и не готовая к тому, что предстояло пережить им всем сегодня, — как ты хочешь, чтобы я тебя называла? «Аллая»?
— Нет, с Аллаей покончено, — слишком серьёзно отозвался бессмертный. — Правда, я буду скучать по дамским нарядам… Зови меня как раньше. Можешь просто «Момо» называть.
Лан заложил руки за голову, развёл локти по сторонам и размашистыми шагами потопал к входным дверям в библиотеку.
— Вставайте оба! Нам пора! Иначе до вечера не успеем даже до внешних стен города доехать!
— Ты, что, в таком виде в путь собрался?! — взбеленилась Лили, быстро подбегая к Лану и хватая его за рукав изощрённого камзола.
— Что не так с моим видом, сестрёнка?
— Ты… привлечёшь неприятности на дорогах!
— Не «неприятности», а «внимание», глупая девчонка, — хмыкнул бессмертный.
Голоса спорщиков затихали по мере того, как они всё дальше и дальше удалялись от стола Касарбина. И когда мужчина, наконец, остался в одиночестве, он обеими руками вцепился в собственные волосы и плотно стиснул зубы, силясь не разрыдаться. Ещё мгновение — одно из самых мучительных в его жизни — и Бел-Атар тоже поднялся на ноги, после чего отправился по следам друзей. Впереди ждало слишком много дел.