Двое шагали мимо анфилад из пустующих комнат и вскоре преодолели огромную, пышно украшенную лестницу, что отделяла холодное крыло Янтарного дворца от его центральной части. Неподалёку располагался главный зал советов, где заседали донги — избранные представители от каждого из домов.
В Элисир-Расаре было двенадцать наиболее влиятельных домов, которыми управляли потомственные князья — ары, выбирающие собственного представителя в королевские палаты, так называемого донга. Первому дому, Амуин, или дому Морозного Камня, принадлежал наследный принц и Верховный гебр Сагар, ко второму — дому Аон, Тёмных Ручьёв, — относились королева-мать и Зархель Великолепный. Символом дома Амуин были кувшинки, дома Аон — багульник. Затем шёл дом Дубовых Рощ, Маль, за стенами коего собирались могущественные жрецы-прорицатели, и своим знаковым цветком они, разумеется, назначили омелу — магическое растение, что выживает на деревьях без корней и остаётся зелёным даже в зимнюю пору. Жрецы Дубовых Рощ пользовались уважением как среди правителей, так и прочих донгов и аров, к их мнению принято было прислушаться, затаив дыхание, и по возможности не полагалось им перечить.
— О, да в Янтарном дворце я вынужден соблюдать массу нелепых предписаний! — чуть было не рассмеялся принц и его задорный молодой голос наполнил коридоры.
Голос отправился путешествовать по галереям и вереницам комнат центрального дворца, но двое живых из плоти и крови — маг и Сэль — двинулись в иную сторону. Сразу после лестницы принц завернул в один из закутков, и толкнул двустворчатые двери, которые прикрывали очередную сеть из разветвлённых коридоров. Получается, что исследователи вроде бы и покинули холодное крыло, но, вроде как, не вступали в запретную зону замка.
— С чего же начать? — приподнятым тоном вещал Сэль Витар.
Он приготовил длинные пальцы, усыпанные тонкими кольцами и тяжёлыми перстнями, и взялся перечислять:
— Во-первых, мне не дозволяется ничего делать собственными руками. Во-вторых, нельзя выходить на балконы и террасы, нельзя покидать дворец, никому не разрешается разговаривать со мной, ибо простые смертные «не достойны вести беседы с магом-королём». На самом деле, — принц хмыкнул, — когда я открою глиц, то ситуация ещё больше усугубится, ведь тогда все мои слова, случайные или нет, будут иметь в себе магическую искру. Они пропитаются майном насквозь, так что… мне нельзя будет праздно трепаться о мелочах. На счету окажется каждое слово, а если буду расточителен в речах, то впустую разболтаю собственную жизнь. Буквально…
Наследный принц взглянул на спутника с тоской и нетерпением, будто искал одобрения. Или понимания.
— Почему бы не воспользоваться положением и вдоволь не поговорить сейчас? Да, Аман-Тар?
— У принца не только доброе сердце, но и светлая голова на плечах, — чуть-чуть зловеще прошептал бессмертный.
Он твёрдо шагал, заложив руки за спину, и позади развевались полы его удлинённого кафтана, сегодня тёмно-синего с богатой отделкой тесьмой и вышивкой. Разве тёмно-синий — не один из любимых цветов наследника? Да, если верить человеку. Заслуживает ли веры слово смертного из Элисир-Расара? Нет, маг так не считал. Тем и знамениты людские клятвы — они не чинят преград, через них легко переступать, особенно, когда твой долг и твоя стезя — торговля. Диалог всегда можно возобновить, а слово — нарушить, и всё это во имя золота.
Мужчина двигался уверенно, будто уже знал обстановку дворца и давно догадался о том, куда спешит Его Высочество.
— Нет же! Даже сейчас матушка не разрешает мне «болтать»! Отвечать нужно чётко и по делу, а «накопленные впрок» слова дозволяется тратить лишь на молитвы. Раньше, до смерти отца, меня окружало множество сыновей из самых знатных домов, у меня имелся наперсник и оруженосец, и я с ними беседовал, однако потом… Впрочем! Вы же не об этом спрашивали, верно?
Принц усмехнулся сам над собственными жалобами и принялся дальше развлекать гостя нелепыми традициями двора:
— В-третьих, нельзя одеваться самому, это недостойно. Мне ни в коем случае не позволят остричь волосы, ведь якобы в них тоже заключается великая магическая мощь. Нельзя заплетать их или сооружать причёски. Но это ещё что! В былые времена магам-королям запрещалось даже состригать ногти, и слугам приходилось делать это в тайне по ночам, что считалось за кражу, а не добровольное нарушение обычаев.
Наконец, Сэль привёл бессмертного туда, куда хотел — к обширной зале, которая использовалась только лично им, Верховным волшебником или придворными гебрами.