— Хозяин!
— Владыка?!
— …
Фиолетовые струи магической энергии взмыли в воздух и начали кружиться рядом с левой рукой Эра.
— Хватит, замолчите. Лучше проследите за этим глупым мальчишкой, и обо всех неприятностях сразу доносите мне.
— Повинуемся! — хором пропели три вихря, а затем растворились в потоках ветра.
Пройдясь по спальням, бессмертный маг внезапно прошептал себе под нос:
— Не хочу, чтобы кто-то причинил вред тому, что принадлежит мне.
До своего перерождения Эйма́н Эр Да́наарн был великим магом и кудесником в кругу бессмертных лунгов. Среди своих братьев и сестёр он славился выдающимся умом, талантами к чародейству, а ещё различными исследованиями, которые порой вызывали отвращение в его сородичах. Он участвовал в масштабном конфликте второго Беспокойного покрова лета, случившемся примерно два тысячелетия назад между всеми высокими происхождениями, начиная лунгами и заканчивая митриникийцами, которые вообще-то даже не были поистине бессмертными, просто жизнь их длилась неизмеримо долго. К сожалению для Эра, он сражался тогда на проигравшей стороне, и после победы неприятелей вынужден был влачить жалкое существование в заключении, так что к решёткам и плену у него уже имелся полный иммунитет.
В те далёкие времена постепенно сформировалось общество из бессмертных, в основном из лунгов и эльфов, которые презирали все низшие происхождения, особенно людей.
Они полагали, что в природе зла нет, и что зло просачивается в этот прекрасный мир из растлённых и порочных сердец слабых смертных. Вот причина, по которой разгорелись военные действия второго Беспокойного покрова лета: часть великих происхождений захотела навсегда избавиться ото зла, уничтожив все малые происхождения, другая часть всячески препятствовала им, а третья, самая прагматичная, отсиживалась в тени и выжидала, кто же победит.
Годы и столетия шли, и прошлое забылось. Эймана выпустили из-под стражи, он обелил собственное имя и снова занял полноправные позиции среди братьев и сестёр лунгов. Эр Данаарн даже возглавил магический Покров, Йоден, могущественную, разветвлённую и важную организацию, считался Великим Конструктором Заклинаний и Строителем чертежей, первым арканом. Но потом старые привычки Эймана вернулись, и кое-что опять приключилось, так что он снова попал в заключение. Только на этот раз мятежника посадили в Ар Амаум, жуткую и суровую тюрьму для опасных преступников, без права на помилование. Там-то он и сгинул.
Разумеется, ныне Эр понимал, что предыдущие его поступки были продиктованы безумием, вызванным отравой майна. Пройдя через нематериальные сферы после смерти, Данаарн страшно изменился. Похорошел, возможно даже в какой-то мере исцелился. Впрочем, и теперь далеко не все былые «достижения» он мнил за греховные ошибки, особенно те, которые касались человечества.
Нет в мире ничего столь же непостоянного, как слабое людское сердце… Однако, в тот же момент, нет ничего более неизменного, чем безответная любовь. Она никогда не бывает верна, но и никогда не предаёт. И Эр Данаарн знал об этом не понаслышке.
Никаким словом утешения не снять такую боль. Желание принца — безнадёжно. Неисполнимо.
И Эр больше не возьмётся за заведомо проигрышное дело. Он уже разок побывал дураком на этом свете, и только в сказках дуракам живётся легче; тогда как самый простой путь ждёт холоднокровных, сообразительных и беспринципных.
Поздним вечером Сэль находился в своих покоях. Он сидел перед накрытым столом, но ему кусок в горло не лез. Еда давно не вызывала интереса в принце, и он привык перебиваться малым, однако зоркая орлица-мать неустанно следила за своим отпрыском из каждого угла дворца глазами шпионов и обученных соглядатаев. Всякий раз на ночь служанка королевы подносила наследнику агатовую чашу с горьким «лекарством» — отваром из трав и грибов, а затем, спустя какой-то срок, проявлялась личная прислужница Сэля, дама Сагрена, и подавала ему другую настойку, в пиале с которой плавали по три скрученных лепестка. Его Высочеству никто не разъяснял историю данного ритуала, однако он догадывался сам, откуда и как Сагрена получала свежие порции снадобья, и что главным было выпить второе зелье, тогда как принятие первого можно пропускать со спокойной душой.