Именно таким образом Бел-Атар впервые увидел этот славный артефакт из белоснежной стали. Может, слишком вычурно отделанный, с богатыми декоративными украшениями, что было не принято среди хозяев мечей, однако всё равно Касарбин ощущал, как от оружия исходила могущественная аура. Мужчина даже подержал его в руке, а потом Глава вручила Бел-Атару подарок.
В Исар-Диннах всегда стояла ночь, когда Гвальд и Касарбин уходили из ставки и отправлялись к Сломанному берегу вдвоём. И последний весенний день не сделался исключением. Как только ужин был съеден, приготовления на утро совершены, а Лили получила очередной урок, Бел-Атар выбрался во двор и взялся ожидать своего закадычного приятеля. Теперь он чувствовал себя гораздо более устойчиво и уверенно, ибо его фигура обрела дополнительный вес в виде превосходного, мастерски исполненного меча — того самого «дара», что столь неожиданно и щедро преподнесла ему Глава. Разумеется, обновку приходилось прятать под плащом, да и ножны сверху прикрывались полами камзола, но всё равно Касарбин хитро улыбался, потому что в эту его маленькую тайну закралось нечто важное. Пока никого не было рядом, он вынул меч из ножен на два пальца и втихаря подивился открывшемуся зрелищу:
— Зеркальный клинок… не могу поверить… Сияет, подобно звёздам.
На чёрно-синей глади мрака яркой вспышкой блеснул металл, в который при желании можно было смотреться, словно в зеркало, и который отражал любой предмет почти без искажений. Обычно такие клинки производили мастера-ремесленники в Пределе или в Хис-Чаде, потому что прочим королевствам был неизвестен секрет нанесения тонкого слоя хрома на сталь, что защищал рабочую поверхность от ржавчины и разложения, а заодно превращал смертоносное оружие в предмет обожания. Пожалуй, обновка Касарбина — иноземный товар, который стоил Главе немалых средств.
— И как ты его назовёшь? — поинтересовался Гвальд, только что покинувший убежище Семёрки.
Правда, в его голосе прозвенели нотки надменности и издёвки, потому Бел-Атар недовольно фыркнул и спрятал оружие обратно в ножны.
— Будто ты не знаешь, мастер, каким вещам даются имена, а которым — нет. Только самые достославные и надёжные, скованные из лучших материалов именитыми кузнецами и зачарованные передовыми магами, могут получить собственное прозвище. Но для начала им требуется обрести дух, срастись с душой хозяина и подсказать ему нужное словечко, и всё это не так-то просто…
— Зависит от того, веришь ли ты в подобные байки или нет, — хмыкнул Гвальд, а затем раскашлялся.
— Да, такая вонь в последнее время тянется из спальни Алхимика, это невыносимо! — понимающе кивнул Бел-Атар, и мужчины тронулись в путь.
— То ли ещё будет… — выдал неутешительную реплику Гвальд, поднося кулак ко рту и откашливаясь в стиснутые пальцы. — Пойдём уже.
Мужчины занырнули в заросли тростника и рогоза, которые захватили весь задний дворик ставки. Трава с головой скрывала рослого Гвальда, и Бел-Атар шёл той тропой, что протаривал для него приятель. Сначала они брели по пустошам из сухих пойм и старого русла Басул, затем впереди прочертились неровные холмики и грядки Ржавой топи, через которую был проложен добротный мостик, однако друзья предпочитали обходить это неприветное урочище стороной. В конце концов, они стремились уйти прочь из городских предместий, а не вступать в самую опасную и запретную часть омута, сплошь кишащую неблагонадёжными личностями. Дорога в обход топи занимала примерно четверть часа, впрочем, не стоит забывать, что в Элисир-Расаре один час считается за два обычных, поэтому к серым пескам Сломанного берега мужчины выбрались только к полуночи.
— Лили постоянно интересуется, куда мы с тобой уходим, — тихо вымолвил Бел-Атар, пока месил ногами прохладный, влажный песок.
С востока Исар-Динны огораживала небольшая гряда полуразрушенных горных останцев, невысоких, но кряжистых, в глубинах которых угнездилась масса гротов и пещер. Вообще, такие естественные укрытия могли бы послужить хорошим пристанищем для пиратов, разбойников и контрабандистов, если бы, конечно, данный отрезок Сломанного берега не облюбовали бы негули и уграши задолго до людей. А ещё отсюда открывался превосходный вид на Дремлющий лес — не менее устрашающую «достопримечательность», почти что метку демонов, то пыхтящую молочно-белыми туманами, то исторгающую из собственных недр воплощений утопших — омерзительную и кровожадную нежить.