Гвальд был человеком и не знал ответа на данный вопрос. Он познакомился с Главой ещё на службе во дворце. Эльфийка зарекомендовала себя как преданная, дальновидная и участливая наставница Его королевского Высочества наследного принца, и носила тогда редкое, чужеземное имя Ирмингаут. Когда в Янтарном дворце начались перестановки, Гвальда сместили с поста капитана стражи, после чего увещеваниями и угрозами обязали вовсе оставить службу. Ситуация накалилась до того, что ему пришлось позабыть собственное имя, ведь захватившие власть вельможи желали уничтожить его, как приверженца правящей семьи Амуинов. Гвальд думал даже бежать из столицы, но крепкие убеждения не позволили ему бросить всё то, ради чего он трудился из года в год, то, ради чего он примкнул к рядам военных. И, внезапно, его мать и сестру сразил неизлечимый недуг, от которого женщины погибли. Вроде, страшный поворот событий, но смерть и болезнь — такие же неотъемлемые частички жизни, как процветание и размножение. Моранна, богиня разложения и пупырей, забрала к себе дорогих сердцу Гвальда людей, зато ему взамен подарила новую жизнь — без слабостей, без рычагов давления, и без угрызений совести.
Гвальд обрёл полную свободу действий, и именно тогда на него вновь вышла Ирмингаут, покинувшая королевский двор многим позже, и предложила старому знакомому запутанный клубок из сложной авантюры. Гвальду было всё равно, кто сядет на престол — Сэль Витар, или кто-то другой, лишь бы это было законно, и только бы смести прочь нечистоты в виде Зармалессии и Главного советника. В тайне он мечтал, что сумеет распутать скомканные нити плана Главы, а затем привяжет первый конец верёвки к собственному пальцу тогда, как вторым оплетёт перст Ирмингаут, соединяя две судьбы в одну тугую упряжь. Всё это — глупые фантазии, конечно, но у чего ещё искать утешения в час исчезновения света?
Когда мнимые рыбаки вернулись в ставку, и в очередной раз без улова, уже была глубокая ночь, поэтому никто из мужчин не обратил внимания, насколько сильно усугубился тошнотворный и отравляющий запах, что доносился из спальни Алхимика — оба рухнули на койки и погрузились в блаженное забвение.
Правда, поутру игнорировать подобное стало невозможно. У Гвальда и Ирмингаут имелись дела в верхнем городе, и мастер покинул ставку первым, избежав большей части всего того неприятного и непредсказуемого, что произошло в дальнейшем. К обеду вдруг сернистый запах утих, однако в воздухе появились нотки чего-то горючего, потом раздался хлопок и стены содрогнулись, а затем из-за запертой двери Алхимика засочилась странная, пенящаяся буро-ржавая жидкость, вызвав ужасный переполох в доме.
Алхимик во время происшествия потерял сознание, Гвальд и Учёный отсутствовали, Ватрушка вообще находился в отлучке по семейным обстоятельствам, и с приключившемся были вынуждены разбираться вдвоём Глава и Бел-Атар. Но рук страшно не хватало, ведь нужно было спасать уцелевшее зелье, и эльфийка отправила Лили за Момо, который заседал где-то в таверне «Золотой самородок». В действительности, переодевшись в женское платье, Момо вовсе не развлекал почтенных гостей, как это могло показаться со стороны, а пытался выведать нечто очень важное для всего братства, и лучше было бы его не отвлекать во имя общего блага, однако лишь он один знал как вскрыть хитрый замок и ослабить крепления на бидонах, в которых «зрели» ингредиенты для снадобья.
Основная проблема заключалась в том, что Лили представления не имела, где же располагалась эта проклятая таверна, да и проводить её никто не мог… никто, кроме Носатого. К счастью, ручной зверёк обладал выдающимся интеллектом и демонстрировал редкостное понимание, которому позавидовали бы многие двуногие. Не то, что бы мохнатый приятель Лана знал человеческий язык, но он определённо был умней собак и лошадей, и Лили мчалась сломя голову по той дороге, которую ей указывал Носатый.
На всякий случай девушка прихватила с собой плащ для Момо. Во-первых, вряд ли паренёк подобающе оделся для дневных прогулок, и, во-вторых, на Исар-Динны вот-вот должна была опуститься буря. Небо уже почернело так, что день сделался мрачнее ночи, воздух постепенно густел, наполняясь влагой, и сейчас любому путнику пригодилась бы хоть какая-то защита от дождя. Лили на одном дыхании добежала до таверны, взмыла вверх по ступенькам и уже в дверном проёме ей на плечо запрыгнул Носатый, обвивая шею травницы мягкой петлёй из своего пушистого хвоста.