Мужчина прищурился, заостряя взор на королеве. Главный советник словно пытался выяснить, достоверны ли сведения, которыми с ним делилась любезная кузина. Он более не полагался на добросовестность союзников и слуг, и предпочитал лично проверять свежесть тех блюд, что подавались к столу. С другой стороны, пробовать стряпню кухарки на наличие ядов должны иные люди, ибо так намного безопасней.
— Ваш непокорный сын, этот глупый, дерзкий мальчишка, совсем от рук отбился! Он более не слушает ни моих мудрых наставлений, ни ищет ласки в Ваших заботливых объятьях. Что… мы будем делать, когда он взбунтуется, и об этом прознают наши враги?
Прикрыв левый глаз, Зархель пристально уставился на Зармалессию правым.
— Что Вы предлагаете? — шёпотом спросила женщина.
Главный советник тут же воспрянул духом и помчался к своему обширному письменному столу. Он открыл запертый на ключ ящик и извлёк из тайника свёрток с порошком.
— Это новое средство из наших родных краёв, из земель дома Тёмных Ручьёв, оно очень хорошее и очень сильное… думаю, следует им воспользоваться, и подносить Его Высочеству раз в три-четыре дня. Оно ослабит его волю и укротит нрав.
Зархель Великолепный принадлежал той же семейной ветке, что и Зармалессия, они носили общую фамилию, и, разумеется, в их роду испокон веков не было ни купцов, ни ростовщиков, что считалось занятиями неблагородными. Тем не менее, на службе государства Зархель ни единожды прибегал к уловкам и трюкам, которые изобрели торговцы. Например, он прекрасно знал, что зачастую люди хотят того, что им вовсе не нужно в то время, как хотеть то, что им действительно надо, они в упор не желают. И лучшее оружие борьбы с подобным досадным недомоганием — самому создать необходимую нужду, а затем облечь её в желание. Под такими чарами и грозный воин, и ловкий плут, и ревнитель веры превратятся в робких слуг или зависимых данников, готовых на любые меры без оглядки на последствия.
— Нет, он — мой единственный отпрыск, моё драгоценное орудие мести, незачем травить его! — Зармалессия в ужасе отвергла предложение кузена.
Однако вместо того, чтобы скрыться из его покоев, она помчалась в глубь, забуриваясь в самые отдалённые комнаты, где стояла громадная кровать под балдахином, которая помнила слишком много непозволительного и бесстыдного.
Зархель быстро догнал кузину. Он поймал беглянку возле ложа и заключил её изящное тело в свои объятья, примыкая широкой грудью к хрупкой, женственной спине. Положив голову на плечо подруги, Главный советник прошептал ей на ухо:
— Как мы с Вами можем ошибаться, когда боги нас ведут? Мы внимаем гласу Моранны-Фахарис, и кем мы с Вами прослывём, если отмахнёмся от зова всевышней, словно от назойливого шума? Моя милая, любезная кузина, что богиня Вам говорит?
— То… что мы с Вами должны взойти на престол, рука об руку, как Нин-дар-дин и Нин-дар-нана…
— Вот видите. Мне она твердит то же самое. Мы не можем отступиться, это страшный грех. Нас избрали небожители, а на войне сгодятся любые средства. Разве нет? Вашему сыну ничто не повредит, я же клялся, что его не трону. Вскоре я уеду в родные земли, а вернусь уже с реальной, божественной поддержкой. Вы останетесь одна во дворце… как Вы собираетесь управлять этим неблагодарным мальчишкой? Он не приучен выказывать сыновью почтительность, и никому…
— …никому в Исар-Диннах не нужна вдова с непокорным ребёнком на руках, — тоскливо промолвила Зармалессия.
Остатки драгоценных пилюль — чёрных жемчужин — ещё не полностью выветрились, они до сих пор продолжали отравлять разум и туманить взор королевы, и Её Милость положилась на Зархеля в очередной раз, в буквальном смысле. Она просто расслабилась и откинулась назад, вручая собственный вес кузену, который уже принялся ласкать её холодное и продрогшее тело.
— Ваша Милость, я знаю то, что избавит Вас от печалей и излечит Вашу больную голову.
В конечном итоге, королева никогда не могла понять, чей неуёмный и ненасытный голод надлежало унимать первым — её, или Зархеля. Если от неё отвернётся последний союзник, то… что будет тогда? А что, если для удержания расположения Зархеля, ему всё-таки придётся преподнести на блюде собственного сына? Как не крути, Зармалессия любила Сэля и не желала мальчику подобной участи.
— Кому нужна вдова с ребёнком на руках?.. — в бреду шептала Зармалессия, и её опустошённые глаза светились во мраке спален, пока Зархель с удовольствием целовал тонкую женскую шею и расшнуровывал корсет.