— И как же, позвольте спросить? Как Вы проникните в Янтарную башню? Слышал, что жрецы-небесники обладают редкостным здравомыслием и никогда не доверят своё сокровище такому лицемеру, как Вы. Они Вас и на порог не пустят. Небесники слепы, но видят вещи насквозь.
— Зачем Вы тогда явились? Злословить? Тревожить мой сон? — оскалившись, прохрипел Зархель.
Подул лёгкий ветерок и растрепал его тёмные, чуть-чуть волнистые локоны.
— Явился, дабы донести до Вас одну благую весть, — Эйман язвительно улыбнулся, и по его белоснежным зубам промчался зловещий блеск.
— Нет нужды тратить слова понапрасну, ибо мне известно, кто Вы такой. Вы — демон-оборотень, порождение майна, отвратительное и чудовищное создание, что обрушилось на земли за грехи народа. Вы будете пить нашу кровь и питаться…
— Довольно! — грозно воскликнул Эйман, возвышаясь напротив советника. — Ты знаешь, кто я такой — славно, я тоже это превосходно знаю. Впрочем, мне известно и такое, что неведомо тебе, человек. Я знаю, кто ты такой. Знаю, что с тобою происходит, а ты даже не подозреваешь об этом, глупец…
— Отравляющая Фахарис призвала меня на службу, как своего солдата!
Бессмертный маг попытался рассмеяться, однако у него ничего не вышло.
— Богиня призвала тебя на службу? Сейчас, когда на двор опустился пятый покров зимы? Ты, верно, шутишь, старик. Все ваши боги умерли. А даже если б боги были живы, то они, грандиозные, необъятные и непостижимые, никогда бы не услышали ваших молитв, и не принялись бы откликаться на них — уж слишком несущественны для них колебания, что порождают ваши сердца и ваши рты. Для богов вы — всё равно, что песчинки для мирового океана.
— Зато, получается, демоны нас слышат?! — возмущённо проревел Зархель, в гневе искривляя брови. — И понимают язык небес?!
— Ну, может, демонам всё-таки ближе до божественного, чем обычным смертным? Поэтому, я дам тебе подсказку, человек: впереди «преображения». «Метаморфозы».
Произнеся последнюю реплику с особенной надменностью, Эйман предательски исчез.
Зархель Великолепный в отчаянии схватился за голову. После того, как голос демона-оборотня затух, в его ушах начал раздаваться иной звук. Это были слова Отравляющей Фахарис, которая неустанно и неусыпно твердила изо дня в день одну и ту же фразу: «приди в дом, мой господин, приди в дом, и я тебя утешу…»
Выходит, что всё-таки Зархель был готов смириться далеко не со всякой нечистью. От каких-то бесов он мог получить вполне ощутимую пользу, в то время как другие сеяли смуту и сулили лишь беды. Никто не будет слепо придерживаться зла, если зло перестанет приносить выгоду, и, обманув в ответ заядлого лжеца, легко самому сойти за добродетеля.
Глава четвертая. Рост сада
Кризис двух красных бочонков миновал, и братству Белой Семёрки удалось спасти заготовки для зелья. Ныне каждый мог вздохнуть с облегчением, ведь самый опасный рубеж остался позади, и дальше всё должно было идти строго по плану несмотря на то, что некоторые ингредиенты ещё даже не доставили в Исар-Динны, тогда как другие продолжали дозревать либо в комнате Алхимика, либо в подвале.
Лили очень нравилась её новая жизнь. Она начала думать, что наконец нашла своё место в этом непостоянном и переменчивом мире, может не под солнцем, конечно, и даже не под небесами, а в странном доме на окраине столицы, но это не играло большой роли — девушку всё полностью устраивало.
Утром, к завтраку, обычно на кухне уже поспевали горячие булочки, которые с любовью стряпал Ватрушка, затем все члены братства ели, затем разбредались по собственным делам, проводя чуть ли не целый день сообща: кто в лаборатории, а кто в торговой лавке волшебного Северона. Вечером трапеза в главном зале повторялась, ибо Гвальд считал, что ничто не укрепляет связи так, как совместный приём пищи. Вдобавок, сытный и разнообразный ужин по мнению мастера якобы служил зароком повышенного «боевого духа», впрочем, он долгое время обитал в казармах и привык к порядкам вояк.
Лили быстро освоила чтение на родном языке. Даже священные письмена древних — иероглифы — оказались куда более удобной системой, чем можно было представить, и стоило лишь втянуться в их среду, чтобы начать быстро распознавать слова и безошибочно отличать знаки один от другого. Поэтому Бел-Атар взялся за дополнительные уроки и обучил Лили основам письма, и теперь от скуки она выводила буквы на каменной столешнице, обмакнув в воду пальцы. Всякий раз предложение открывала следующая фраза: «дорогой дневник, сегодня…»